– Не беспокойтесь обо мне, – начал извиняться Ноэль. – Я здесь как дома.
– Так и есть. Через полчаса София распорядится подать нам аперитив, который мы выпьем прежде, чем сесть за стол, хорошо? Сегодня ты очень хорошо выглядишь, София. Уверен, что сможешь составить нам приятную компанию. С тобой застолье будет иным.
Вышел Педро Ноэль, за ним слуга. Супруги Д`Отремон остались вдвоем. София не могла скрыть ревности, которая разъедала душу, и спросила:
– Кто этот мальчик?
– София, дорогая, успокойся.
– А ты ответь мне. Кто этот мальчик? Где нашел его и зачем привез сюда? Почему ты не отвечаешь?
– Я отвечу, но постепенно. Его зовут Хуан, и он сирота.
– Это ты уже сказал, – нервно прервала София. – И это единственное, что я узнала. Его зовут Хуан Дьявол. Ответ весьма нахальный, когда никто его не спрашивал.
– В его ответе нет нахальства, София. Речь идет о прозвище, которое ему дали рыбаки, из-за места, где находилась хижина его родителей.
– Какое место?
– Ну, рядом с тем, которое называют Мыс Дьявола. – Д`Отремон пытался не придавать этому важности. – Там деревня с очень скромными и бедными людьми, где чинят сети и лодки. Среди этих бедных людей…
– На окраинах Сен-Пьера среди бедных людей есть много сирот, нищих и несчастных мальчиков. Но тебе никогда не приходило в голову приводить кого-либо, а тем более в качестве друга твоему сыну, я бы сказала, в качестве брата.
– София!
– Именно в таком качестве ты привез этого попрошайку! – воскликнула София, краснея от гнева. – Я думаю, имею право спросить тебя, почему ты привез его сюда? Что у тебя с ним общего? Почему он не может одеть одежду работников, а должен одевать одежду Ренато? Почему наш сын должен его приветствовать? И именно в нашем доме мы должны предоставить ему место, хотя есть сотня бараков для работников, где всегда может поместиться еще один?
– Всегда считал тебя женщиной благородных и великодушных христианских чувств, София.
– У меня хватает сострадания к несчастным, и это неоднократно тебе казалось излишним.
– Когда речь о том, чтобы не баловать слуг, которых я силой должен заставлять признавать во мне единственного хозяина. Нельзя управлять имением, этим захолустьем, без абсолютного уважения к власти, без дисциплины и наказаний, которые заставят уважать эту власть. По этому поводу мы спорили много раз. А в этом случае…
– В этом случае, все по-другому. Я это знаю, вижу и ощущаю. Это не просто жест сострадания. Это жест возмещения ущерба. Этот мальчик тебе важен для себя самого. Очень важен, даже слишком.
