– Ничей. Я Хуан без фамилии, один. Не спрашивай, не порть этот прекрасный день. Для чего? Я Хуан Дьявол, Хуан без фамилии, Хуан Хуана, как меня зовут некоторые. Я не Бог и не Дьявол. Я такой, какой есть. В конце концов, какое значение имеет то, от кого родился каждый человек? Разве спрашивают у деревьев, из какого семечка они выросли? Нет, не спрашивают, никого это не интересует. Это ведь не садовые растения и не розы в теплице; они вырастают дикие и свободные, и они также крепкие и красивые. И остается лишь благословлять их, что они дают нам тень, правда?
– Правда, Хуан. Вы так красиво сказали. Никогда я так не думала, но это так красиво.
– Вернемся на Люцифер, Святая Моника?
Лодка пересекала ясные зеркальные воды, чистые, голубые, почти золотящиеся от отдаленной вспышки сумерек. Но Моника не смотрела на небо и море. Она смотрела на мужественное лицо, снова грустное, в темные горящие и выразительные глаза, она созерцала сына Джины Бертолоци, словно видела впервые.
9.
– София! Рад снова видеть вас, вы пришли в такое удачное время.
Его Превосходительство, генерал-губернатор Мартиники встретил сеньору Д`Отремон, церемонно склонился и поцеловал протянутую руку. Это был просторный зал дома губернатора Сен-Пьера, с балконами, которые выходили в ту часть города и порта, где виднелось море и небо. Ответив натянутой улыбкой важной особе, София беспокойно посмотрела на дверь, отделявшую зал от прихожей. Кабальеро, наблюдая за ней, казалось, угадал ее мысли:
– Вы пришли с кем-то?
– Каталина де Мольнар. Если можно, сначала я бы хотела поговорить с вами наедине.
– Как пожелаете. Но повторяю, события связаны. Я собирался послать почту специально в Кампо Реаль на ваше имя письмо для сеньоры Мольнар от доктора Фабера, которого, кажется припоминаю, как давнего знакомого с острова Гваделупе. Присаживайтесь и поведайте причину вашего визита. Думаю, вы не были лет двадцать в Сен-Пьере.
– Меньше. Я была здесь, когда посадила на корабль Ренато и отправила его во Францию.
– Действительно. Я был несколько дней в Сен-Пьере, когда меня поставили на эту должность, как раз оставленную родственником Мольнар. Он особо доверил мне обходительную кузину, и я еще не имел возможности что-нибудь сделать для нее.
– Теперь имеете, губернатор. Я приехала не ради себя, а ради несчастной матери. Дело очень личное, деликатное, и оно ее мучает.
– Это касается ее дочери Моники? К сожалению, до меня дошли слухи, которые истолковываются предвзято, что естественно, и я бы не поверил, если бы не любопытнейшее письмо от доктора Фабера.
