Чашка чая в кабинете, потом снова в зал: мать разводится, срочное заявление в суд о выдаче паспортов троим детям. Фиона склонялась к тому, чтобы согласиться, но, выслушав доводы насчет осложнений, которые за этим последуют, отказала.
Без четверти шесть обратно в кабинет. Она сидела за столом, бессмысленно глядя на книжную полку. Когда вошел Полинг, она вздрогнула и подумала, что, наверное, задремала. Он сказал, что пресса сильно заинтересовалась делом свидетелей Иеговы. Материалы будут в большинстве утренних газет. На их сайтах фотографии мальчика и семьи. Источником могли быть сами родители или родственник, которому быстренько заплатили. Секретарь передал ей в руки газеты и коричневый конверт – когда она его распечатывала, в нем что-то загадочно звякнуло. Письмо со взрывчаткой от недовольного истца? Было такое – когда бомба, неуклюже снаряженная разгневанным мужем, не взорвалась в руках ее тогдашнего секретаря. Ах, да – новые ключи к ее другой жизни, перемене существования.
И через полчаса она направилась к этой новой жизни, но кружным путем – не хотелось входить в пустую квартиру. Она вышла через главный подъезд и пошла по Стрэнду к Олд-вич, потом на север по Кингзуэй. Небо было шарового цвета, дождь почти не чувствовался, понедельничная толпа в час пик – реже обычного. В перспективе – еще один долгий хмурый летний вечер с низкой облачностью. Темнота ее больше устроила бы. Когда проходила мимо слесарной мастерской, где делали ключи, сердце забилось чаще: вообразила ссору с изгнанным Джеком, лицом к лицу на площади, с криками, под каплющими деревьями, на слуху у соседей, притом коллег. И она будет кругом неправа.
Она повернула на восток, мимо Лондонской школы экономики, мимо Линкольнз-инн-филдс, перешла Хай-Холборн, потом, чтобы оттянуть возвращение домой, снова пошла на запад по узким улочкам викторианских ремесленных мастерских, а теперь – парикмахерских, гаражей, закусочных. Прошла по Ред-Лайон-сквер, мимо мокрых алюминиевых кресел и столиков кафе, мимо Конвей-Холла, где стояла, дожидаясь входа, небольшая толпа приличных, седых, озабоченных людей, возможно, квакеров, собравшихся вечером, чтобы возражать против теперешнего положения вещей[7]. Ну, ей самой предстоит такой вечер. Но, служа закону со всеми его историческими накоплениями, ты крепче привязан к теперешнему положению вещей. Даже если этому противишься или не признаешь этого. Сейчас на полированном ореховом столике в прихожей на Грейз-инн-сквер лежит с полдюжины тисненых пригласительных билетов. Судебные инны, разные королевские общества, именитые знакомые приглашают Джека и Фиону Мей, тоже превратившихся с годами в миниатюрный институт, явиться публике в лучших нарядах и поддержать своим авторитетом, поесть, выпить, поговорить и вернуться домой до полуночи.
