— Какая жуть, Юм! И все это мы…
— Ты говоришь, жуть? Да, произошла страшная вещь, — задумчиво сказал Юм. — А что будет на той планете? Может, члены Комитета хоть теперь это поймут.
— Нет, я уверен, что они обратят дело против нас.
— Может, и так… Посмотрим. А теперь пойдем к Итте. Бедняжка — она, видимо, совсем потеряла власть над собой.
Ченк повел Юма прямо к артистической, где надеялся найти Итту. В больших залах и маленьких боковых комнатах не было ни души. Только кое-где чернели застывшие фигуры. Даже здесь из уютных уголков выглядывала смерть. Друзья шли молча. Они не оборачивались, не смотрели по сторонам и — кто знает? — быть может, и впрямь не замечали жестокого лика смерти. А может, страстное стремление выжить и победить овладело всеми их мыслями.
— Кажется, сюда, — и Ченк вопросительно постучал.
Ответа не было. Юм решительно рванул дверь, и они вошли.
В тускло-розовом свете сперва ничего нельзя было разглядеть. Затем на невысоком округлом куполе, служившем одновременно и стенами, и потолком, проступили едва заметные огоньки — словно розовые жемчужины, сиявшие тоскливым полусветом.
— Итта, — тихо позвал Юм.
В углу, на диване, что-то пошевелилось. Итта лежала, уткнувшись лицом в мягкие подушки. Они присели рядом, и Ченк, ни о чем не спрашивая, стал гладить ее руку. От тихой ласки слезы неудержимо брызнули из глаз Итты.
Они пытались успокоить ее, говорили, что пик тревоги и ужаса миновал, что теперь будет легче. Но Итта не слушала и лишь тихо твердила сквозь слезы:
— Это я, это все я наделала! Понимаете — я!
— Если уж искать виновных, то скорее виноват я. Вы-то, вспомните, ничего не знали и дальше, я уверен, играли бы так же беззаботно, если бы я ничего вам не сказал, — успокаивал ее Ченк. — Но и я не чувствую себя виновным. Скажу прямо — я не понял вас, Итта. Я думал, вам известно все, и ваше мужество поразило меня. Когда я увидел, что ошибся — было поздно.
— Поздно! — Итта саркастически улыбнулась. — Знайте же, до сих пор я жила одной только верой, что несу землянам радость и покой. В этом была моя цель… вы убили мою веру одним ударом. И каким жестоким ударом!.. Теперь, после того, что случилось, я потеряла последние силы и бороться, и жить. А вы еще удивляетесь!
— Что ж, можно и удивляться. Понимаете ли, Итта, я тоже потерял свою единственную веру, которую разделял с вами — но вот, как видите, живу, ибо нашел себе иную, — сказал Ченк.
— Иную веру? Где же вы нашли ее?
