, что пошёл на заряд.
– Недомысел, ничего себе – едва два города не угробил! Что ж… Мой промысел, и в нём от жадности беда вышла. Про верфанскую горную войну слышал?
– Как не слышать, не два, а три города разорили.
– Эрске́ренскраг, тот вообще дотла сожгли. Прав ты, золото глаза застит. Фа́лскефельт сотник, всем йомсам позор, он на Стейнгла́дово золото не повёлся бы, так и война б не началась. Треа́кти скальд, он про то побоище так сложил, могучие мужи плачут. – Пальнатоки вполголоса напел:
Ты чиркаешь спичкой, взметается пламя,
Сквозь его языки картечница бьёт,
Я к приюту, но там огонь под ногами,
И сгорели тринадцать горняцких сирот.
– Теперь объясни ты мне, только заранее обещай, чтоб не в обиду, – Самбор потеребил бородку.
Пальнатоки поднял бровь и кивнул.
– Вы, йомсы, ведь сражаетесь за золото?
– Не только, ещё за серебро, и за медь, и даже за хлеб иногда, или рыбу – чем заказчик платит. Твоё сопровождение, за него мне братство электротехников как раз пять номисм определило, и все путевые издержки, даром что и один бы ты, чаю, не пропал, не зря назван, как назван. Схоласт усмехнулся: – Назвали б меня, как обычай велит старшего сына, был бы Духополком. – Самбор тебе больше подходит. Ты, видать, и в братстве важная птица, раз так о тебе пекутся. Поморянин гордо крутанул ус, но тут же покачал головой:
– Дело не во мне, а в том, что я придумал.
– А что ты придумал? Или это тайна?
– Тайн нет, это против устава братства. Затем я и е́ду в Вурилох – рассказать Рёгнвальду изобретателю о моей работе, и искать его совета.
Пальнатоки обратил внимание на движение справа от себя. В кресле через проход, учёного вида старец, сидевший напротив успокоившегося и вроде бы даже задремавшего вождя с чимаром, оторвался от книги и уставился на Самбора. Трудно было точно разобрать породу этого старца, но по справе его следовало определить как винландского альбинга[85]. Единственным видимым оружием ветхого книгочея был лежавший на полке клеймор[86] в ножнах, обтянутых мехом. Оценив уровень угрозы как исчезающе низкий, йомс снова обратил взгляд на поморянина. Тот продолжал:
– После ужина, расскажу тебе, идея не такая сложная. Но сейчас я вот о чём, и ещё раз – не в обиду. Сам, верно, знаешь – про йомсов с недавней поры говорят всякое. Фалскефельту с отрядом Стейнглад золото заплатил? А раз так, что ж в том деле не по закону?
Пальнатоки рассердился, тут же сообразил, что обещал не брать обиды, перевёл дыхание, и объяснил:
