Разбой - Петр Владимирович Воробьев

– Дым на окоёме! – закричал Ви́ли вперёдсмотрящий из вороньего гнезда на салинге грузовой мачты.

А́нси шкипер неодобрительно насупился. Во-первых, не дым, а пять. Во-вторых, какого хри́мтурса[1] орать об этом ломающимся и переходящим на щенячий визг голосом, если в воронье гнездо в более благополучные времена нарочно для такого случая был проведён телефон? В-третьих…

– А́удрун, на румбе?

– Запад-юго-запад.

– Так и держи, – шкипер обменялся взглядами с рулевой, та кивнула, не удостоив Анси ответом «Есть так держать».

Что там в-третьих… Анси сын Си́гурд-Йона прикинул длину и порядок мысленного списка всего, что было не так в круге земном. Дурь и склонность к драме малолетнего дятлоумка Вили могли домогаться места разве что ближе к хвосту претительного перечня, где-то рядом с гнездом неизвестного животного в паропроводе корабельной прачечной. Уголки рта Анси опустились, и его морщины привычно сложились в гримасу упадка. Где-то ближе к началу той же описи бед должно было значиться, что мальчишка остался сиротой, а непогребённые тела его родичей вмерзли в снег, выше крыши занесший их дом, и все дома в рыбацкой деревне Ска́гафьорд, и все дома во всех деревнях, хуторах, и городах острова Ту́ле. На палубе корабля-рыбовоза «Фре́лси три дюжины пять» выползшие погреться на первое за неделю солнце беженцы обеспокоенно смотрели на юго-восток, откуда угрожающе споро приближались источники пяти жидких дымков. Анси в который раз вздохнул, когда его взгляд скользнул вдоль неподобающе прямых бортов. Форма обводов «Фрелси…» была обусловлена не соображениями красоты или соответствием панерги́ческой теории, а простотой поточной сборки, да и цемент с бронзовой арматурой никак не мог бы сравниться с оловом а́львов[2], шедшим на обшивку судов пославнее, чем плавучая морозилка для трески. Хотя кто знает, что лучше выдержало бы удары льдин и пронзительный холод – может, как раз армоцемент…

На долгом (не потому, что он длиннее обычного, а потому, что на старом танском «долг» значило «битва») кнорре сейчас бы переливчато выли волынки боевой тревоги, матросы бежали на отведённые корабельным расписанием места… да какое там, давно б уже стояли наготове, предупрежденные не вперёдсмотрящим, а акустическим локатором или энтопи́стисом[3].

Корабельное переговорное устройство задребезжало. Ни одна неонка, впрочем, не зажглась. Перегоревших (где б найти замену?) было пока две – «Шкафу́т