В те дни, когда Джуна не приезжала, работа также шла. Приглашались порой иные феномены, в частности, упоминавшийся в книге «экстрасенс» Юрий X., кстати – физик, кандидат наук, заведующий одной из лабораторий, так сказать, свой брат-ученый. Измерялись физические поля и обычных людей. В этом качестве выступали сотрудники лаборатории.
Вот примерно так в общих чертах шли исследования и в 1983 году и в 1984 годах, с перерывами на летние отпуска. А в 1985 году – по март.
Да, работа расширялась, никто больше в лаборатории не считал Джуну «Распутиным в юбке». Но каждый шаг вперед давался с превеликим трудом, и сложности эти возникали не в стенах института, а за его пределами. «Внешнее давление», о котором упоминал академик Марчук, не ослабевало, несмотря на все новые открытия. Я чувствовал постоянно вокруг Джуны и себя атмосферу, где плотно нагнеталась подозрительность, потаенность, безгласность. Фотографировать не разрешалось, копии протоколов, которые подписывались после каждого опыта, не давались, о цели каждого конкретного опыта не распространялись, о плане дальнейших исследований молчали, не говорили даже, на сколько градусов удавалось рукой разогреть больных. Эта информация держалась если не в полной тайне, то, во всяком случае, была окружена какой-то дымовой завесой. Требовалось спрашивать, чтобы сразу узнать то, что не представляло никаких секретов.
Естественно, ни о какой статье или интервью я и речи в такой обстановке не мог завести. Информация откладывалась на неопределенное будущее, в то самое время, когда все новые статьи, бросающие тень на всю проблему и Джуну, в частности, появлялись в московских газетах и журналах постоянно.
Но и это еще не все. Самое большое мучение доставляло постоянное ощущение страха, ожидания, что исследования в любой момент прекратятся. Разговоры о таком исходе начали вестись вскоре после начала работы. Парадокс: чем успешнее она шла, чем ощутимее становились результаты, тем сильнее зрело желание руководства института – поскорее прекратить контакты с Джуной! Почему? Ведь лаборатория создавалась ее усилиями, для изучения именно таких феноменов, как она, ведь первой пригласили в эти стены Нинель Кулагину, вызвав ее в Москву за казенный счет, ведь исполняли государственный заказ, не жалея времени и сил, трудились по выходным, вечерами…
Стены дома в Старосадском переулке ломились от аппаратуры, самой совершенной, купленной на международных выставках за валюту, при содействии председателя Госплана СССР, при активной поддержке председателя Государственного комитета, имеющего прямое отношение к науке… Разве посмеют профессор, доктор наук, наконец, директор института не посчитаться с ними, посмеют прервать едва начатое дело, получив под него из кармана государства сотни тысяч рублей, помещение, штаты, аппаратуру? Мне казалось: не посмеют. Это же безнравственно, в конце концов, говоря проще, нечестно так поступить.
