Здесь сразу можно подчеркнуть вопрос: а кому она мешает, эта нормальная жизнедеятельность войск по поддержанию боеготовности? Ответ найти несложно. Она мешает тому, кому пребывание советских войск в Европе как кость собаке в горле. И, coответственно, спецслужбы противника делали все для подрыва и ослабления боеготовности советских группировок в Европе. (Методы разнообразные и давно всем известные: диверсии, убийства, склонение к измене Родине во всех формах, идеологически враждебная пропаганда против военнослужащих и членов их семей и т. п.).
Кто сейчас будет отрицать тот факт, что идеологическая диверсия, целенаправленная буржуазная пропаганда стали основным фактором развала социалистического лагеря, а затем гибели СССР? Конечно, не без помощи предателей из числа партийных функционеров, разрабатывавших и претворявших в жизнь якобы «научно обоснованную программу построения и перестроения социализма в СССР».
Напомним, что защита войск от подрывной деятельности спецслужб противника всегда возлагалась на органы военной контрразведки.
Отсюда вытекает третий фактор пребывания советских войск в странах Европы. Войска были одним из основных объектов разведывательно-подрывных устремлений спецслужб противника. Их защита в контрразведывательном аспекте не могла эффективно осуществляться без взаимодействии советской военной контрразведки с местными органами государственной безопасности.
Когда я учился в Высшей Школе КГБ СССР и жил в общежитии для слушателей в Москве, то видел и немцев, и кубинцев, и венгров и др. Сотрудники органов безопасности дружественных стран проходили спецподготовку в СССР. И это естественно. Кто же еще их мог обучать? В середине XX века трудно, невозможно начинать с нуля, когда противник имеет академии…
Моя благосклонная судьба позволила мне познакомиться, работать и приобрести лучших, искренних, настоящих друзей среди коллег — сотрудников службы безопасности ГДР в городах Йена, Вайсенфельс, Наумбург. В этих городах дислоцировались части нашего воинского соединения, которые обслуживались в контрразведывательном отношении особым отделом КГБ, в котором я служил пять лет старшим оперуполномоченным.
За пять лет я по службе не продвинулся, но приобрел достаточные навыки профессионала-контрразведчика. Причиной первого был мой несговорчивый характер. Или, как было записано в характеристике еще после окончания школы военных контрразведчиков № 311, — «в отношениях с товарищами не тактичен». С начальниками своими водку не пил и «сувениры» им не обеспечивал. Я занимался только службой. Отношения со своими у меня были только служебные и товарищеские. С начальниками было хуже. Но как я мог относиться дружественно к тем, кто обманывал в глаза, лгал вышестоящим начальникам, был барахольщиком или под дулом пистолета и с угрозами «отправить мужа в 24 часа из ГДР в Сибирь» насиловал жен офицеров? Правда, последний еще был и сыном маршала СССР! Но у меня была своя личная честь и понятие «советского офицера»!
