Пока шел фильм, мы с Женей могли погулять около столовой, с тыльной стороны — никому не придет в голову нас искать. Мы ходили туда и сюда. Когда проходили мимо открытой двери кочегарки, красно-желтый отсвет топок выхватывал из темноты ее профиль. Она красива и кого-то мне напоминает. Ей захотелось курить; я подскочил к топкам, достал ложкой для нее раскаленную щепку саксаула — как перо жар-птицы.
Нам было холодно. В кочегарку не зайти — там засекут. У Жени, кроме того, вылез гвоздь в сапоге и покалывает пятку.
Я вызвался носить ее на руках и уж подхватил было ее нетяжелое тело.
Но она вырвалась.
— Рукам воли не давай!
Сеанс окончился быстрее, чем нужно. Шумная, толкающаяся ватага зрителей высыпала во двор. Кто-то лихо присвистнул.
— Я убегаю, — заторопилась Женя. — Но что-то надо бы сделать с гвоздем. Ступить не дает.
— Зайдем в кочегарку на минуту, — потянул я ее за руку.
Около топок в это время как раз никого не было. Я разыскал в углу ломик.
— Давай сапог.
Она оперлась спиной о стенку, протянув мне ногу. Я сдернул маленький сапожок, нащупал в нем пальцами гвоздь. Пристукнул несколько раз тупым концом ломика, засунув его в голенище. Пощупал опять — нет гвоздя.
Встав на одно колено, я помогал Жене надеть сапог.
Так и застал меня, коленопреклоненным, дежурный лейтенант, заглянувший по каким-то надобностям в кочегарку.
— Эт-то еще что такое? — угрожающе спросил лейтенант.
Я оглянулся: синяя шинель, красная повязка на рукаве.
Черт знает, о чем он подумал, этот лейтенант. Разошелся — не остановить.
— Для всех проводится культурно-массовое мероприятие, а они тут уединились! — выговаривал лейтенант. Вид у него был прокурорский, иногда он нехорошо усмехался. — Безобразие тут развели! Скоро в казарму водить начнете! Ваша как фамилия?
— Курсант Зосимов.
— А ваша?
— Рядовая Селиванова.
Ткнув ей в грудь пальцем, дежурный приказал:
— Вы, кру-гом! Марш в подразделение.
А меня повел за собой, в канцелярию эскадрильи.
Там сидел за столом, листая книжечку устава, Чипиленко.
— Вот полюбуйтесь! — воскликнул дежурный о порога. — Во время киносеанса затащил в кочегарку девицу и начал ее раздевать. Позор! Если некоторым воинская честь не дорога, так мне, командиру, она дорога.
— Сейчас мы разберемся, — сказал Чипиленко, метнув на меня разящий взгляд.
Лейтенант ушел с уверенностью, что ему удалось в зародыше пресечь вопиющее нарушение порядка.
Выражение лица Чипиленко сейчас же переменилось. Старший лейтенант улыбнулся смущенно, стал ходить по комнате, заложив руки за спину. Я стоял столбом.
