— Приветствую, госпожа. Я принес тебе твоего сына.
Олимпиада подошла, поцеловала Пармениона в щеку. — Ты всегда желанный гость здесь, — проговорила она. Обернувшись к служанкам, она велела принести вина и фруктов для гостя и жестом пригласила его войти в свои покои. Повсюду были шелковые занавески, постели с парчовыми подушками и уютные кресла, а стены были расписаны сценами из поэм Гомера. Парменион снял с плеч Александра и опустил его на кровать, но мальчик выкарабкался и взялся за руку военачальника.
— Смотри, мама. Я могу держать Пармениона за руку. Тебе ведь не больно, Парменион?
— Не больно, — ответил он.
— Он спас отцу жизнь. Он возглавил контратаку против фокейской конницы. Им ни за что не удалось бы перехитрить тебя, ведь так, Парменион?
— Так, — согласился спартанец.
Две служанки сняли с Пармениона нагрудник, а третья принесла кубок вина, разбавленного прохладной водой. Еще одна девушка вошла с подносом фруктов, который она поставила перед ним, затем поклонилась и выбежала из комнаты.
Парменион дождался, пока все слуги уйдут, и поднял свой кубок, обращаясь к Царице. — Твоя красота с каждым годом все совершеннее, — произнес он.
Она кивнула. — Прекрасный комплимент, однако поговорим о более важных материях. Ты впал в немилость Филиппа?
— Царь говорит, что нет, — ответил он.
— Но это не ответ.
— Нет.
— Он тебе завидует, — тихонько сказал Александр.
Глаза Царицы расширились от неожиданности. — Тебе не следует говорить о вещах, которые не понимаешь, — укорила она. — Ты слишком мал, чтобы знать, что думает Царь. — Александр поймал ее взгляд, но ничего не сказал, и Царица вновь обернулась к генералу. — Ты ведь не покинешь нас?
Парменион покачал головой. — Куда мне идти, госпожа? Здесь моя семья. Я проведу осень в своем имении; Мотак говорит, там накопилось немало дел.
— Как там Федра? Ты ее видел? — спросила Олимпиада, сохраняя бесстрастный голос.
Парменион пожал плечами. — Пока нет. Когда видел ее в последний раз, была в порядке. Рождение Гектора было тяжелым, и она болела какое-то время.
— А остальные мальчики?
Парменион улыбнулся. — Филота все время бедокурит, но мать балует его, ни в чем не отказывая. Никки более спокойный; ему всего два, но он повсюду ходит за Филотой. Любит он его.
— Федре крупно повезло, — сказала Олимпиада. — Она должна быть очень счастлива.
Парменион допил свое разбавленное вино и встал. — Надо ехать домой, — сказал он.
— Нет! Нет! — запротестовал Александр. — Ты обещал мне рассказать про сражение.
