С Жуковским чокался он пенистым бокалом
И с Пушкиным в карман он за словом не лез…
Вяземский отмечает и другую важную черту Вильегорского:
…Но в причете придворных
Умел быть сам с собой в чести и впопыхах
Не расточал царям слов приторно притворных.
Лабзин симпатизировал Вильегорскому и с удовольствием посещал открытые собрания его ложи, где произносил речи о любви к Родине, о долге перед Богом, об обязанностях масона. Своим собратьям по ложе, однако, Лабзин посещать ложу «Палестина» не только не рекомендовал, но даже прямо запрещал.
Ему не нравилось, что Вильегорский «хотя о делах Ордена весьма ревнует, но братиям уж больно потачку дает». Лабзин привык к совсем другому стилю руководства, основанному на деспотичной власти Мастера и раболепном подчинении братьев. Кроме того, нам кажется, что он ревновал к харизматической личности графа и опасался конкуренции со стороны его ложи.
В 1816 году Лабзин получил Высочайший рескрипт[4] и орден за издание духовных книг на русском языке. В этом же году его старый друг А.Н. Голицын был назначен министром народного просвещения. Мистицизм стал преобладающим течением в духовной жизни России, и Лабзин стал его главой. Интерес к мистике и эзотерике был огромным. Как пишет М.О. Гершензон: «это было настоящее могучее общественное движение, равно увлекавшее и наивные, и просвещенные умы». Эзотерика, как правило, входит в моду в переломные моменты социальной жизни, в эпоху гражданских бурь и потрясений, когда выцветают прежние идеалы, рушатся казавшиеся ранее незыблемыми представления и общественные системы. Мистические движения знаменуют собой поиск людьми новой системы духовных координат, обретение человечеством новых ориентиров. Тогда в России было именно такое время.
Для Лабзина настал его звездный час. Он решил возобновить издание своего любимого детища – «Сионского вестника». Журнал вновь стал выходить в свет в 1817 году с красноречивым посвящением «Господу Иисусу Христу». На этот раз Лабзин избрал для себя новый псевдоним – Угроз Световостоков. Журнал сразу же стал одним из самых читаемых в России. Тираж его постоянно рос, он стал заметным явлением российской общественной жизни. Приведем характерную цитату из письма Вяземского А.П. Тургеневу: «Жуковский слишком уж мистицизмует. Он так заладил одну песнь, что я, который обожает мистицизм в поэзии, начинаю уже уставать. Стихи хороши, но… везде выглядывает ухо и звезда Лабзина». Это ли не красноречивое свидетельство влияния Александра Федоровича на умы и сердца современников?
