Брюс был одним из образованнейших людей своего времени. Он свободно говорил на нескольких языках, отлично знал латынь. Он занимался математикой, физикой, химией, астрономией, составлял карты, словари, воинские наставления. Он был одним из отцов российской артиллерии, первым наладил регулярную разведку и добычу полезных ископаемых, заведовал московской типографией и Петербургским монетным двором, руководил финансовой политикой государства. Он был единственным человеком, которого Петр назначил президентом сразу двух коллегий – Берг (горной) и Мануфактур (фабричной). Когда в дополнение к этому царь хотел сделать его еще и тайным советником, щепетильный Брюс отказался. Он полагал, что раз он нерусский, ему, мол, негоже занимать такое множество начальственных постов. Тогда-то Петр Великий и сказал ему свою знаменитую фразу: «Русский, Яков, это тот, кто Россию любит, кто России служит». Все свои громадные знания Брюс действительно поставил на службу России.
Сразу после смерти Петра Брюс ушел в отставку, хотя его просили остаться на службе всесильный фаворит Меншиков и сама царица Екатерина, он не желал участвовать в интригах и склоках вокруг трона великого государя и безвыездно жил в своем подмосковном имении Глинки, изредка выезжая в Москву для занятий астрономией в Сухаревой башне. Что касается его семейной жизни: дети его умерли в младенчестве, а за семь лет до своей кончины он похоронил супругу. Брюс стоически сносил удары судьбы, ни в чем не изменив свой годами заведенный распорядок дня. Затворнический образ жизни Брюса и непонятные для окружающих занятия породили множество легенд и жутких слухов: его считали чернокнижником и колдуном. Брюс посмеивался над этими разговорами и любил подразнить воображение окружающих разными невероятными трюками вроде катания на коньках на льду замерзшего пруда своей усадьбы в июльскую жару. За несколько недель до смерти он распорядился передать в Академию наук свою уникальную коллекцию редких вещей и огромную библиотеку. Скончался Яков Вилимович 19 апреля 1735 года. Могила его не сохранилась, но имя его навсегда осталось в анналах российской истории. Слово «Fuimus» («Мы были»), написанное на его фамильном гербе, оказалось пророческим.
Свое излюбленное детище – Санкт-Петербург Петр строил не просто как порт и даже не просто как новую столицу, он задумывал его как дерзкий вызов природе, как Рай Обретенный взамен рая потерянного. Потерянным раем Петр с очевидностью считал все «три Рима». Это собственно Рим, как место, погрязшее в «духе папежском», Константинополь, как второй Рим, не устоявший перед мусульманами и ставший турецким Стамбулом, и наконец Москву, как город, провозгласивший себя Третьим Римом, но, по мнению Петра, не годящийся для такой роли.
