— Все правильно, — кивнул бомж одобрительно. — Кто-то должен и жизнь двигать.
— Кто мог убить Объячева? — спросил Худолей.
— А кто угодно. Все они люди с пониманием о себе, с гордостью. Стремления у них.
— И к чему же они стремятся?
— К достатку.
— А ты не стремишься?
— Нет. — Михалыч покачал головой, как бы прислушиваясь к собственным словам, и повторил тверже и отчетливее. — Нет, не стремлюсь. Нет никаких сил. Живу, как ветка какая, трава, тварь земная или водяная… Холодно стало — замерз, солнышко пригрело — ожил.
— А пистолет-то… Почистил.
— Ага, — кивнул Михалыч. — Почистил. Бутылку вот нашел, тоже почистил. Неплохая бутылка оказалась, да? — Он усмехнулся.
— И мужчина мог убить, и женщина? И жена? И любовница?
— Стремления у них.
— К достатку?
— Гордость опять же… И это… Не согласны они, как все в жизни устроилось. Каждому хочется чуть бы подправить… Отсюда все и идет.
— Что идет?
— Я же говорю… Бутылки из окон, пистолет вот выпал…
— Из пистолета убит Объячев. Выстрела никто не слышал. Значит, и глушитель был в деле.
Не управиться им с домом без хозяина. Продавать придется, — задумчиво проговорил Михалыч.
Смерть Объячева его, похоже, нисколько не тронула, и мысли его как-то все время уходили чуть в сторону, чуть не по тому направлению, к которому подталкивал его Худолей.
— Да, дом неподъемный.
— Устал я, — сказал Михалыч и направился к своему лежаку. — Прилягу. Если чего… заходи, я здесь. Больше мне быть негде.
Худолей вынул из рукоятки пистолета обойму, осмотрел ее — все патроны были на месте. Не хватало одного — того, которому положено быть в стволе.
— Патроны тоже протирал?
— Нет, они чистые.
— Из обоймы вынимал?
— Я не знаю, как это делается. Сверху протер, внутрь не заглядывал.
— Это хорошо, — кивнул Худолей. Он подумал, что на патронах, промасленных и протертых, наверняка должны остаться отпечатки пальцев того, кто возился с пистолетом, кто вынимал обойму, освобождал ее от патронов, снова заряжал… — Покажи хоть, где именно нашел пистолет, — обернулся он к Михалычу. — Под какими окнами?
— А вот прямо с моей стороны. Я шел по дорожке, все окна были темные, тут, вроде, спальни у них… Из какого окна вылетел этот гостинец — не заметил. Он в лужу упал, а лужа ледком затянута. По этой пробоине во льду я его и нашел. Сунул руку в глиняную жижу — нащупал. Вынул — пистолет. Думаю, утром искать начнут, а тут я с чистеньким да смазанным. То-то будет весело, то-то хорошо… И покормят, и из этого хозблока не прогонят. Глядишь — и до тепла протяну.
