— Ну? Ты хочешь сказать, что все предусмотрел? И для этого ты сделал такие дорогие подарки своей жене?
— Ты лукавишь.
Она широко раскрыла глаза и заморгала ресницами.
— Я? О! Рэт Батлер, что за гнусным льстецом вы стали!
Ирвин Гольд ликует.
— Вы внимательно следили за этой сценой, господин председатель? За возней с бельем? Вот что называется раскрыть себя. Неотвратимое свидетельство того, что присутствующий здесь мистер Мускул имеет обыкновение переодеваться травести.
— Верно, мэтр.
— Верно?
Я хотел рвануться, но боль сковала меня и я едва смог говорить. Создалось впечатление, что эти инквизиторы трут все мое тело наждачной бумагой.
— Вы осмеливаетесь заявлять, что столь беспочвенное обвинение верно?
— Ах, Пит, Пит, диагностика — не обвинение, одумайтесь. Но то вызывающее белье, о котором вы сейчас поведали, было вашего размера.
— Так же как Вивьен. И Карен. Это на них вы видели его надетым.
— Тоже верно. Но не забывайте, что вы теперь восстанавливаете воспоминания, которые бессознательно изменяете под тот образ, который хотите создать.
— А то, что желаете видеть вы, — так это меня, предстающего в женском одеянии.
— Вы находите это трудным для восприятия? Бессознательное перевоплощение, восходящее, вне всякого сомнения, к заре человечества. К доисторической эре, когда впервые одежда соотнеслась с полом?
— Я нахожу это омерзительным. И не думал, что мой адвокат знает, что такое лжесвидетельство.
Гольд взорвался.
— Послушайте, Хаббен, вы приплели Карен для того, чтобы столь здоровая бабища облегчила вашу тягу к переодеванию. Вы покупаете нижнее белье, делаете это впервые в своей жизни. Оставляете его у себя после того, как Карен ушла. Потом пересылаете его к себе. Если вы не считаете это солидным доказательством, хотелось бы знать, что за козыри у вас в рукаве, чтобы его опровергнуть!
— Не в рукаве, Гольд. Здесь, на краю этого ряда восковых фигур.
Гольд повернулся.
— Моя жена?
— Моя бывшая жена. Заставьте ее сказать правду, и вы увидите то, что вы называете солидным доказательством для мужчины вроде меня.
— Господин председатель, — запротестовал Гольд, — я не понимаю, почему моя жена…
— Истина, мэтр. Истина превыше всего.
Герр доктор нежно посмотрел на Джоан, сидевшую с покорно сложенными на коленях руками.
— Дитя мое…
Джоан грациозно поднялась; она некогда получила в школе приз за успехи и так и осталась лучшей ученицей.
— Господин председатель?
— Не могли бы вы описать интимные детали отношений с обвиняемым? Это вас не очень затруднит?
