Таня хохотала без стеснения.
- А я по гаражам скакала, как антилопа. И прогуливала все кружки, на которые меня записывали. И мама меня тоже сильно ругала, а я все равно прогуливала.
- А я металлист был. Волосы у меня были длиннее, чем у тебя сейчас.
- И ты их не мыл? – смеялась Таня.
- Мыл. И расчёсывал. Бесило меня это занятие, честное слово…
Таня уже плакала от смеха.
- А ещё у меня кот был, рыжий. Рыжик, разумеется. Я его скидывал с балкона, когда мы жили на третьем этаже. А потом мы переехали в другую квартиру, на седьмой этаж. Родители очень боялись, что я буду его и оттуда скидывать. Но он убежал раньше.
- И у нас был Рыжик! – смеялась она. – И мы тоже жили на третьем этаже, и он тоже летал с балкона, правда, спрыгивал сам. А сосед со второго этажа его возвращал обратно. Родители рассказывали, что я таскала его за хвост. Он тоже убежал однажды.
- А тебя Женя ласково называет как-нибудь?
- Да. Я у него Нафаня. Это его самое любимое ласкательное. Мама у меня со смеху помирает, когда слышит: «Нафаня, кушать хочешь?»
- Нафаня? – расхохотался Игорь. – А я Юльку люблю Люсиком называть. Ей не нравится, а мне кажется, это так мило. Люсик. Тебе нравится?
- Главное, что любя! Люсик – люблюсик! – Таня смеялась.
Игорь достал из сумки фотоаппарат и стал фотографировать. На него вдруг нахлынуло такое обилие чувств, что руки сами потянулись к камере.
Он всегда такой был – сдерживает сам себя сколько может, а потом всё вокруг как будто взрывается, и он становится самим собой.
Таня смеялась. Ему казалось, она счастлива рядом с ним. И он сам улыбался, и ничего не мог сделать с этой улыбкой. Потому что она не принадлежала ему - она принадлежала ей.
- Что ты делаешь, Игорь? – смеялась она. – Мне, может, сесть как-то поприличнее?
- Нет – нет, просто рассказывай мне что-нибудь, и не обращай внимания на то, что я делаю.
- Я не знаю, что рассказывать…
- Что угодно! Как ты впервые влюбилась?
- Впервые… во втором классе. Это был друг моего брата. Его, кстати, Игорь звали. Я теперь даже и не знаю, где он и что с ним. Помню только, что он почему-то жил с бабушкой и дедушкой. У него глаза были грустные всегда, и он немного картавил. Он мне долго нравился, класса, наверное, до седьмого. Помню, как однажды мы гуляли с друзьями, играли во что-то в бывшем детском саду, а он сидел на карусели совсем один, и смотрел на нас. Наверное, это самое последнее воспоминание о нем.
Игорь видел, как её смех сменился некоторым огорчением, как она опустила глаза, вспоминая об этом.
