Настя кивком головы указала на небольшой, давно не крашенный домишко, над которым действительно красовалась линялая вывеска «Библиотека». А прямо под ней другая, много ярче и крупнее: «Ритуальные услуги».
Это что ж у них, книги в гробах лежат? Или наоборот? Гробы на книгах стоят?
— Не понял… Гробы в библиотеке?
— А что такого? — Настя равнодушно пожала плечами. Почти каждый день здесь бывая, она давно привыкла к виду гробов. — И то и то — муниципальная собственность. Вот и сэкономили. Раньше библиотека все здание занимала, а потом кто-то умный посчитал, что это нерентабельно. Библиотеку потеснили, похоронное бюро открыли.
Золотов подумал, что в Москве в администрациях много клоунов сидит, но до такого пока никто не додумался. Надо будет рассказать.
— Вам, москвичам, наверно, это сложно понять, — грустно усмехнулась Настя.
— Вообще-то я не коренной москвич, — признался Золотов в том, в чем обычно признаваться не любил, — я из-под Тулы, городок вроде вашего. Мама у меня там. И сестра с семьей. А в Москву учиться приехал и после университета остался.
Не стал в красках расписывать, что готов был сырую землю есть, только бы обратно после учебы в родной Алексин не возвращаться.
— Отсюда тоже скоро все убегут.
Оказалось, что к самому кургану подъехать невозможно. Разве что на тракторе. Они оставили машину на заброшенном автобусном кольце — автобусы давно сюда не ходили, — двинулись пешком по разбитой дороге.
— Ну, вот курган. Смотри, — она широко повела рукой.
Курган оказался просто высоким холмом, поросшим сочной травой и полевыми цветами. У подножия заросший тиной пруд, в котором надрывно квакают лягушки. Дальше — то ли широкий ручей, то ли речушка, пригодная лишь для того, чтобы пускать по ней бумажные кораблики. Если не знать, то никогда не подумаешь, что это место как-то связано с легендарными скифами.
— Я здесь маленькой любила бывать. В выходной всегда просила папу, чтобы сводил. Он здесь рыбу ловил, раньше речка вполне приличная была. Сидел с удочкой, а я вокруг копала. Клад мечтала найти или реликвию какую-нибудь древнюю.
— Нашла?
— Нет. Моя подружка однажды откопала резную пуговицу, и я ей завидовала страшной завистью. А потом увидела, что такие пуговицы в универмаге продаются. Кто-то гулял и потерял.
— Я тоже клад искал в детстве. И тоже не нашел, — подбодрил он и улыбнулся собственным воспоминаниям. — А кто тут похоронен?
— Точно не известно. Но человек из небогатого рода. Возможно, женщина. Археологи украшения нашли. Еще при социализме. Теперь здесь давно никто ничего не ищет. Только энтузиасты. А это ведь первое тысячелетие до нашей эры!
