Открыл, плеснул, выпил. Коньяк — дерьмо, но сейчас и керосин за «хеннесси» сойдет. Сразу наступило облегчение — великая сила алкоголя. Ничего, прорвемся! Он достал из чемодана фуражку, лихо водрузил себе на голову и посмотрелся в зеркало. Чуть великовата, но в целом неплохо!
Вдруг вспомнилась девушка на перроне. Та, с игривой косичкой. По сравнению с Жанной она выглядела простовато. И походка не подиумная, а вполне обычная. И ноги хоть и длинные, но не тощие. Но что-то в ней такое было. Даже жаль стало, что она не в его вагон села. И не в его купе. Выпили бы, о политике поболтали… Самая модная тема.
Золотов снова повернулся к зеркалу. Фуражку лихо сдвинул набок, потом вернул по центру головы. Как родная! При желании мог бы сейчас такую же носить. Как-никак юрфак за широкими плечами.
Раздался осторожный стук в дверь. Золотов вздрогнул, сдернул с головы фуражку, уронил на пол. Суетливо поднял, опять водрузил на голову. Лихорадочно соображал: кто может быть там, за зеркалом? Цветоводы или полицейские? И неизвестно — кто лучше. Цветоводов лучше встречать в фуражке — авось не узнают, полицейских — не факт.
— Откройте, пожалуйста, это проводник, — обрадовал из-за двери женский голос. Вячеслав Андреевич выдохнул, как тяжеловес, сбросивший с себя штангу в двести кило. Убрал фуражку, распахнул дверь с радушной улыбкой.
— Что на завтрак желаете?
* * *
Плетневу снился дивный сон.
Будто бы он на каких-то гигантских рудниках. Пахнет хлоркой и протухшей капустой. Вокруг чумазые шахтеры с недобрыми улыбками и кирками в руках, как из клипов «Раммштайна». У него тоже в руках кирка, но что с ней делать — он не знает. Начинает подглядывать за шахтерами — те лупасят кирками в стену рудника, повторяет за ними — тоже долбит стену. И вдруг прямо на него из стены бьет разноцветный фонтан, сшибает с ног и влечет куда-то. Шахтеры с криками «ату его, ату!» бегут за ним, помахивая кирками. Но разноцветный поток оказывается быстрее. Несет Плетнева, как пушинку, куда-то наверх. Отдавшись этой неведомой силе, он испытывает приятное ощущение, ему хочется лететь все выше и выше, к звездам, которые на глазах увеличиваются в размерах и сияют и переливаются. Но на пути к звездам поток вдруг иссякает, и Плетнев летит вниз, хватаясь за воздух. Пробивает какую-то крышу и обнаруживает, что попал аккурат на кровать и теперь лежит на ней, ощущая, как неудобно прогибается вниз тело, а сверху на нем — застиранная простыня. И снова этот мерзкий запах — хлорки и капусты.
