Но вот в 1606 году царем становится Василий Шуйский, и жизнь Михаила резко меняется. Из придворного, «великого мечника» на царских пирах, он становится воеводой — как его дед и отец. Начинается ратная служба, в которой Михаил Васильевич Скопин-Шуйский нашел свое истинное призвание!
Каким он был, этот юный полководец?
Крупнейший русский историк второй половины прошлого столетия С. М. Соловьев сомневался, можно ли вообще воссоздать его образ: «От Скопина-Шуйского не дошло до нас ни одного слова, не дошло ни записки, ни писем, ни его собственноручных, ни людей к нему близких, вследствие чего фигура эта представляется историку покрытою с головы до ног пеленою: можно догадываться, что это что-то величественное, но что именно — не знаем».[15]
Думается, положение не такое уж безнадежное.
Сохранился подлинный портрет князя Михаила Скопина-Шуйского, написанный неизвестным художником XVII столетия. Круглое лицо с высоким лбом, изборожденным морщинами, прямой нос, твердо сжатые, резко очерченные губы, большие, широко расставленные глаза, коротко остриженные волосы, ранние залысины и мешки под глазами — облик сильного, волевого, еще молодого, но много пережившего человека.[16]
Сохранились и описания внешности, поведения, душевных качеств Михаила Скопина-Шуйского, сделанные его современниками, в первую очередь — иноземцами, которые проявляли к молодому полководцу самое пристальное внимание.
Шведский историк Видекинд, основываясь, по всей вероятности, на впечатлениях очевидцев, писал: «Имея от роду всего 23 года, он отличался статным видом, умом, зрелым не по годам, силою духа, приветливостью и уменьем обходиться с иностранцами».
Гетман Жолкевский тоже лично не встречался с Михаилом Скопиным-Шуйским, но имел возможность использовать впечатления людей, знавших его: «Сей Шуйский-Скопин, хотя был молод, ибо ему было не более двадцати двух лет, но, как говорят люди, которые его знали, был наделен отличными дарованиями души и тела, великим разумом не по летам, не имел недостатка в мужественном духе, и был прекрасной наружности».
Немецкий пастор Мартин Бер ограничился тем, что назвал Михаила Скопина-Шуйского храбрым героем, что в устах явного недоброжелателя России значит немало.
То, что Михаил Скопин-Шуйский был статным, то есть высокого роста, находит неожиданное подтверждение в описаниях его похорон. Оказывается, по всей Москве искали длинную дубовую колоду, в которой, по старинному обычаю, следовало похоронить князя, но так и не нашли. Колоду пришлось надставлять!
