Чуть дальше стоит военный грузовик и рядом с ней вооруженные немецкие солдаты.
«Слушайте, — женщина в платке обращается к нам, — немцы говорят, что нам разрешат ехать только вечером. Мы ждём ещё нескольких детей. Кто хочет в туалет, тот пусть спустится ко мне».
Девочка, сидящая рядом, встает и выбирается из автомобиля. Я тоже хочу в туалет, но остаюсь в своём углу.
Я ложусь головой на свой чемодан и впадаю в тревожный сон.
Этот автомобиль перестает существовать, окружающие меня дети не существуют, даже я не существую, но я по-прежнему воспринимаю звуки в машине, только они звучат отдаленно, будто бы из другого мира.
Кажется, время остановилось. Сколько мы здесь сидим, три, десять часов или больше, я не знаю.
Подошли ещё несколько детей, теперь грузовик полностью заполнен.
Дети, чемоданы, баулы — всё в хаотическом беспорядке.
Фрейлейн сидит посередине, задрав ноги. Она прикрыла ноги зеленым платком.
Она внимательно оглядывается, пытаясь проконтролировать нас.
Снаружи теперь не так светло. Почти нет людей на улице.
Немецкий автомобиль всё ещё стоит, но солдат рядом с ним нет.
Я поднимаю руку.
«Мне нужно… в туалет».
Фрейлейн молча махнула. Я пробираюсь вперед и перелезаю через задний борт.
Фрейлейн хватает меня за локоть и помогает спуститься вниз.
«Здесь, рядом с автомобилем».
Она указывает мне на проход между автомобилем и стеной.
Меня шатает. Когда я расстёгиваю штаны, я так слаб, что едва успеваю не намочить штаны и руки.
Пока я писаю, меня трясёт озноб. Я издаю громкий стон и мои зубы начинают стучать.
Уже вечер, небо посерело. Дрожа я оглядываюсь через плечо: это ли место, куда утром отец привез меня?
Где мой дом и моя улица? В каком направлении? Как далеко он находится?
Это хрупкий, стеклянный сон, в котором всё исчезает, даже время.
Я оборачиваюсь. Водитель смотрит в окно, как я писаю.
Я рысью несусь обратно. На стене и на тротуаре остается тёмное пятно, как знак, ориентир для тех, кто может искать меня.
Я снова залезаю в кузов и пробираюсь в свой угол. Каждый ребенок словно обособленный остров, который окружает враждебный океан: никто ни с кем не общается.
Напротив себя я вижу знакомое лицо. Это мальчик, который все это время сидел почти целиком зарывшись в своё пальто.
Он смеётся и я неуверенно улыбаюсь в ответ.
«Ян», — говорю я.
Как это возможно, чтобы Ян оказался в этом грузовике? Ян Хогесворт, мальчик с моей улицы, из дома напротив.
Ян поднимается. «Иди ко мне, — шипит он и отодвигается в сторону. — Тут полно места».
