Скрип стульев затих. Наступила тишина, словно маленькую комнату накрыло пуховой периной.
Вся семья сидела, сложив руки и склонив головы. Я посмотрел на женщину, которая даже с закрытыми глазами создавала впечатление, словно она меня видит насквозь. Она начала делать странные шевеления губами, словно облизывала зубы во рту.
Я быстро закрыл глаза и повторил движения губами вслед за другими, стараясь краем глаза не пропустить, когда молитва закончится.
Раздался хор голосов, которые различимо забормотали: «Господи, благослови, за то что ты ниспослал нам. Аминь».
«Разве вы не молитесь перед едой?» — спросила женщина. Я искал достаточно правдоподобное объяснение, но мужчина ответил за меня.
«В городе существуют другие правила, не так ли, мальчик?»
Он не смог сдержать улыбку, посмотрев на меня.
Картофель с мясом. Я не могу вспомнить, когда я в последний раз ел мясо в Амстердаме.
А здесь его можно получить столько, сколько хочешь, нужно просто подать тарелку.
Ели все тихо и быстро. Я умудрился сделать всё то, что никогда позволялось делать дома: положил локти на стол и держал голову чуть выше тарелки. Никто не смотрел, как я ем. Я не мог удержаться и глотал большими кусками, давясь.
Незаметно я пытаюсь положить вилку, но чувствую взгляд женщины. Аромат пищи вызывает у меня приступ тошноты. Кто-то проронил несколько слов, остальные молча продолжают есть.
Я слышу стук вилок и звуки поглощения еды. Мой желудок сжимается, и прежде чем я что-то могу с собой сделать, у меня начинается яростная отрыжка. Я чувствую, как краснею от стыда, но кажется никто не обращает внимания на этот животный звук. Только женщина делает паузу в движении вилкой и смотрит на меня.
Когда все покончили с едой, отец семейства подает тихий сигнал голосом: «Диет».
Девушка в облегающем платье встаёт и вытаскивает книгу из буфета.
«Закон дал нам Моисей, наследие обществу Иакова…»
Открытая книга лежит у неё на коленях, и читает она монотонно-гудящим голосом. Я пытаюсь понять, что она читает.
Иногда она говорит несколько слов за раз, иногда замедляется и снижает голос. Наконец она заканчивает.
«И он был царь Израиля, когда собирались главы народа вместе с коленами Израилевыми…»
Её голос звучит громче:
«вместе с коленами Израилевыми…»
Её голос окончательно затихает.
Во время монотонного чтения кажется все погружаются в послеобеденную дрёму. Девушка закрывает Библию и кладёт её обратно в буфет. Мать семейства довольна, её лицо счастливо, когда она смотрит на меня. Я вдруг снова проголодался. Будет ли что-нибудь подобное сегодня на ужин? Над столом висят глянцевые бумажные ленты, закрученные в разные стороны и усыпанные трупиками мух. Одна из мух ещё жива и жужжит так сильно, что у меня появляется неприятный холодок пониже спины.
