Николай ничего не ответил и бросил конверт в кейс.
Барак уже носил следы отторжения от остального города — к нему вела лишь затравевшая тропка. Николай проследовал по ней и вошел в подъезд, тонувший в буром, пропахшим кислятиной, полумраке. Постучался в знакомую дверь, из-за которой мерно бормотало то ли радио, то ли телевизор. Диктор бодро докладывал об успехах продовольственной программы, обещавшей, в неопределенной перспективе, накормить всю страну продуктами питания первой необходимости. Другого ответа на стук не было. Не было ответа и на повторный, более громкий стук. Николай толкнул дверь. Она распахнулась.
Первое, что ощутил Николай, едва переступив порог, — это крепкий запах сивухи, сбивавшей с ног. Теперь, кроме телевизора, вещавшего новости, добавился неприятный звук гудения целого сонма мух. Мухи были повсюду — они облепили окна и стены, ползали по столу, где стояли два мутных, заляпанных жирными пальцами, стакана, в самих стаканах, они роились на кусках уже подсохшей селедки, нарезанной прямо на клеенке стола, ползали по кускам наломанного хлеба, кружили над помойными ведрами, покрыли черным крапом и самого Дагбаева.
Он лежал на топчане в одежде, с раскинутыми руками, словно его только что толкнули и он упал беспомощный. Ноги были в ботинках, и одна свешивалась вниз, касаясь пола. Глаза Дагбаева были открыты и выпучены, чуть не вываливаясь из орбит, и придавали ему вид большого сома, вчера еще уснувшего на крючке и только сегодня вытащенного на берег. В открытый его рот заползали и вылетали оттуда все те же синие мухи.
Николай подошел к Дагбаеву и взялся за его пульс, взметнув облако потревоженных насекомых. Он не отзывался, но и ежу было понятно, что Дагбаев мертв. Правда внешне синяков, ссадин, или иных следов какого либо насилия, на трупе не было. Николай повернулся к столу, нагнулся над ним и понюхал оба, наполовину наполненных стакана. От одного убойно несло спиртом — не водкой, у той запах был много мягче — от другого только селедкой, значит, в нем была простая вода. Обратил Николай внимание и на пустую бутылку без этикетки, она выглядывала из-под топчана.
Николай достал из кармана платок и через него, не касаясь пальцами рук бутылки, поднял ее и тоже понюхал. От нее исходил все тот запах плохого качества спирта. Аккуратно положив бутылку на место, он еще раз посмотрел на синюшное лицо мертвеца.
«Что ж ты напился до смерти, дурья твоя башка? Почему не дождался меня? Я ведь знаю, ты хотел сказать мне что-то важное, наверное, назвать убийцу или, по крайней мере, отмазать Ксению. А, может, тебя специально кто-то опоил?» — размышлял Николай.
