Приехав к другу и войдя во двор, ему уже оттуда почудилось, будто из дома слышится какой-то шум, какие-то крики. Николай подумал, уж не ворье ли наседает на хозяина и бросился к двери, но, едва отворив ее, на мгновенье остановился с некоторым недоумением — из недр дома раздавались лишь женские вопли, да такие дикие и душераздирающие, что их не могли до конца заглушить даже толстые бревенчаты стены.
Осторожно проскользнув в дом, Николай из сеней, через проем открытой двери, ведущей в комнаты, увидел неприглядную картину: Володя, с упоительной яростью, самым разнузданным образом, пристроившись сзади, драл какую-то голую, дебелую женщину, брошенную грудью на стол. В ее невидящих глазах плескалась мольба, лицо, перекошенное от ужаса и боли, было заляпано черными потеками туши, от брызжущих слез. Голова женщины, в обрамлении коротких, обесцвеченных куделек, впрочем, как и все ее тело, елозила по столу, в такт Володиным движениям. И все это сопровождалось жалостливыми, прерывистыми воплями.
Сам Васильев, с багровой, как после парилки, морденью, находился в состоянии такого звериного азарта, что даже не заметил вошедшего.
Николай, ни слова не говоря, взял, стоящее у двери на табурете, ведро и, подойдя к странной паре, по прежнему не замечавшей его, окатил ее холодной, колодезной водой. Володя оторопел, замер, медленно повел головой в сторону Николая, словно оттуда задуло промозглым, отрезвляющим сквозняком. Он раздосадовано оторвался от женского зада и, хлопая все еще мутными, от необузданной страсти, глазами, стал неловко натягивать на себя мокрые штаны. Женщина же, вся одежда которой состояла из белого лифчика, державшегося лишь на одной уцелевшей бретельке, взвизгнула на такой высокой ноте так, что у Николая даже заложило уши. Тряся одной оголенной, полной и красивой грудью, она бросилась к Николаю и спряталась за его спину, по-детски привывая и всхлипывая.
— Ты что творишь?! — воззрился на друга Николай так, словно вместо него увидел только что влетевшую сюда через окно чупакабру с окровавленной морденью.
— Пошла вон отсюда, сука ебл…вая! — вместо ответа рявкнул Володя, прижавшейся к Николаю и выглядывавшей из-за его плеча, женщине.
Васильев сгреб в одну кучку, разбросанные по полу, женские трусики, юбку, еще какие-то шмотки, и швырнул их в сторону выхода.
Женщина отцепилась от Николая и, поскуливая, как побитая собака, затрусила за своими вещами. Собрав их трясущимися руками, она выскочила на улицу.
