Пассажиры и водитель всю дорогу молчали и выглядели торжественно и мрачно, словно провожали в последний путь покойника.
Наконец колонна остановилась. Здесь стояла еще одна группа солдат, до роты численностью, из полка личной охраны фюрера — «Лейбштандарт Адольф Гитлер», во главе с щеголеватого вида подтянутым штурмбанфюрером СС и вооруженная новейшими автоматическими винтовками «Sturmgewehr», которые позднее послужили прообразом к знаменитому автомату Калашникова. Офицер подбежал к машине, открыл дверцу Адольфу Гитлеру, вскинул руку в приветствии и щелкнул каблуками хромовых сапог.
Фюрер устало сполз с сиденья и вышел из машины. Солдаты, в едином порыве, дружно приветствовали его громогласным возгласом «Heil Hitler!», приставив автоматы в положение «на караул». Вслед за фюрером, который сдержанно отсалютовал встречавшим, из мерса выбрались все остальные, кроме шофера, и сопроводили его к роте встречавших. Она была выстроена в одну линию вдоль дороги под навесом скалы.
Гитлер в полувоенном белом кителе, с нарукавной повязкой, изображавшей свастику, и в белой же фуражке, больше напоминавшей морскую офицерскую, в сопровождении группенфюрера и Сахиба, к которым присоединился штурмбанфюрер, не торопясь, подошел к солдатам. Здесь штурмбанфюрер остановился, и дальше, вдоль шеренги, пошли уже только приехавшие. Фюрер пристально всматривался в лицо каждого солдата, иногда останавливался подле кого-либо либо и вяло касался рукой его груди. Тотчас солдат выходил из строя, и Раттенхубер самолично строил их в шеренгу по двое.
Таким образом, набралось отделение человек в десять. Кроме этих солдат, вслед за Гитлером, отобрал в отдельную команду дополнительно еще четырех человек и начальник охраны фюрера. Далее все пошли к штольне: впереди шеренга из десяти солдат, затем Гитлер с Сахибом, а за ними Раттехубер со своей маленькой группой.
У штольни возглавляющее процессию отделение солдат разделилось пополам и выстроилось в два ряда с каждой стороны вдоль входа в нее. Гитлер с Сахибом тут тоже остановились, впрочем, как и все остальные. Здесь чувствовалось какое-то напряжение, граничащее с удушьем, словно в наступающую, в вихрях пыли, еще не пролитую дождем грозу, перед первым ударом молнии.
Перед тем, как войти в темный провал, Гитлер обернулся. Позади оставался покой набравшихся соков и уже блекнувших трав и деревьев, кучкующихся, чирикающих воробьев, клюющих осыпающиеся семена растений, и бледно-голубое небо сонного августа. А впереди — страшный провал.
