— Товарищи, надо экономить время.
Однажды был такой случай. Вечером делегаты и гости выстроились в две шеренги от трибуны до выхода на площадь. Всем хотелось повидать Горького. Президиум весь разошелся, а Горького все нет. Дежурный начал гасить свет, сказав, что Горький уже ушел. Но люди не верили и ждали. Наконец они потребовали включить свет, и, только убедившись, что Горького действительно нет, стали нехотя расходиться.
Каждый вечер после заседаний десятки автобусов направлялись в Горки, где жил тогда великий и родной писатель нашей земли.
ВЕСТОЧКА ИЗ БУХАРЕСТА И ПОЛТАВЫ
Однажды в библиотеке подошли ко мне школьники.
— Дедушка, расскажи нам что-нибудь про писателей, с которыми встречался, — попросил один из них.
— Читать любите?
— Любим! — дружно отвечали они.
— А Короленко знаете?
— Нет! — отозвалось несколько человек.
— Рассказ его «Дети подземелья» знаете?
Оказалось, что все они читали этот рассказ, но автора не запомнили.
И я рассказал школьникам все, что знал о Владимире Галактионовиче.
В течение многих лет светлый образ любимого человека, автора многих рассказов, которые пленили меня, жил в моем воображении, а его заманчивые «огоньки» постоянно горели передо мной в сумерках окружающей жизни и звали вперед!
В течение двух десятков лет я думал о нем. В 1910 году решился написать письмо в редакцию журнала «Русское богатство», редактором которого был Короленко.
В письмо я вложил свои стихи, о которых сейчас стыдно даже вспоминать.
Ответ на мое письмо несколько задержался. Владимира Галактионовича в Петербурге не было, он выехал в Румынию и находился в Бухаресте.
Мое письмо из «Русского богатства» переслали туда, оттуда он немедленно ответил в Курган.
Радость моя была беспредельна. Я, словно опьяненный, долго ходил по пыльным улицам Кургана. Потом я очутился на обрывистом берегу Тобола, присел там на бревно и вновь перечитал письмо.
Две недели назад оно было еще там, в далеком Бухаресте, на столе у любимого мною человека, который склонялся над ним и писал вот эти дорогие строки.
Первое письмо от Короленко обрадовало меня и огорчило: обрадовало потому, что я не ошибся в человеке, в его чуткой и отзывчивой душе, а огорчился от того, что мне было стыдно за стихи, посланные писателю.
В этом письме из Бухареста от 24 мая 1911 года Короленко писал:
«…Стихи Ваши прочел. К сожалению, ни одно для «Русского богатства» не подходит. Стихи дело очень трудное, если не смотреть на них по-дилетантски, (был бы, дескать, размер да рифма). Вы еще совершенно не владеете поэтической формой, и даже просто язык у вас очень неправилен.
