В своем поиске она ориентируется на то, о чем говорила Морхардту: малые формы, пластически передающие психологическое состояние. “И одетые!” — шутливо уточняет она. Реплика многозначительная, если вспомнить, что Камилла Клодель никогда не пренебрегала драпировкой, а с некоторых пор отводила ей все большую роль, в отличие от Родена, помешанного на абсолютной наготе, чуть ли не исповедующего нудизм — ведь даже старца Виктора Гюго он изображает словно застигнутым в ванне.
“Болтушки”, представленные в Салоне Марсова поля в 1895 году, открывают этот цикл. За ними следуют “Камин”, иначе называемый “Глубокая задумчивость” (1897), и “Поющий слепой старик” (ок.1900). Другие работы цикла утрачены или уничтожены. Роденовское влияние все же не совсем иссякло: пример тому “Зрелость” (1899), самая “литературная” композиция Камиллы, недвусмысленно отображающая драму ее жизни. Она продолжает заниматься портретом: бюст художника Леона Лермитта (1895), “Граф Мегре в костюме Генриха II” (1899), “Поль Клодель в 43 года” (1910), различные недатированные детские головки, “Эльзаска” (1902). Две работы на мифологические сюжеты, сделанные на заказ, выполнены в стиле, близком к тому, что господствовал тогда: “Гамадриада” (1897) и “Персей и Горгона” (1899). “Фортуна” и “Сирена” (до 1905) свидетельствуют о том, что Камилла выработала собственную классическую манеру, залог успеха у публики, обожающей прихотливые изгибы. Но этот взлет будет остановлен болезнью.
Приведенный выше список не так уж мал, но и не велик, если вспомнить, что это итог двадцати лет работы. Однако все очевидцы в один голос изображают Камиллу того периода затворницей, напряженно работающей, избегающей света. Вплоть до того, что Морхардт утверждает, будто весь круг ее общения ограничивался консьержкой! Она почти не путешествует; исключения — поездка на Гернси в 1894-м и в Пиренеи — с братом и супружескими парами Франки и Бертело — в 1905 году. Никаких выдающихся событий, никаких любовных связей, нет и громкого успеха. Отметим, однако, что с 1893 года она входит в состав жюри Национального общества искусств и остается в нем до 1899-го.
Есть тем не менее в творческой биографии Камиллы Клодель один эпизод, дающий понятие о разнице между сравнительной безвестностью у широкой публики и чрезвычайным уважением, каким она пользовалась в художественных кругах того времени, — отчасти, может быть, с легкой руки Родена. 16 января 1895 года на банкете в честь Пюви де Шаванна его участники — созвездие знаменитостей, в том числе сам Пюви де Шаванн, Роден, Альбер Бенар — постановили в память этого события преподнести Люксембургскому музею мраморную “Клото” работы Камиллы Клодель. Какая честь, если принять во внимание тогдашнюю престижность этой сокровищницы современного искусства и патриарший авторитет старика Пюви де Шаванна!
