«Давай быстрее», — велел он, но Кирис не тронулась с места. Выругавшись, он подтянулся к первой ветви и с бесконечной осторожностью полез к девочке. Добравшись до нее, он велел: «Обними меня за шею». Она послушалась, и он стал пускаться с нею вниз.
На полпути к земле дерево согнулось и затрещало. Друсс рыгнул, прижимая к себе ребенка, и ударился левым плечом мягкую землю. Кирис не пострадала, но Друсс поднялся на ноги со стоном.
«Ты ушибся?» — спросила Кирис. Друсс впился в нее своими светлыми глазами. «Если еще раз поймаю тебя на вырубе, отдам волкам, так и знай! — гаркнул он. — А теперь убирайся!» Она прыснула прочь так, словно ей пятки жгли.
Усмехнувшись при этом воспоминании, Друсс вогнал топор в разрубленный ствол. По лесу прокатился надрывный тон, заглушивший перестук топориков и пение пил.
Дерево накренилось и рухнуло. Друсс пошел к меху с водой, висевшему на ветке поблизости: падение дерева послужило сигналом к полуденной трапезе. Молодежь стала собираться кучки, смеясь и перешучиваясь, но к Друссу не подошел никто. Его недавняя стычка с бывшим солдатом Аларином напугала всех, и на Друсса стали смотреть еще более косо, чем прежде. Он сидел один, жуя свой хлеб с сыром и запивая обед холодной водой.
Пилан и Йорат сидели с Берис и Таилией, дочками мельника. Девушки улыбались, наклоняли головки и кокетничали вовсю. Йорат, придвинувшись к Таилии, чмокнул ее в ухо, она притворилась рассерженной.
Однако они мигом прервали свои игры, когда на вырубке появился мужчина — высокий, с мощными плечами и глазами цвета зимних туч. Друсс при виде отца встал.
— Одевайся и ступай за мной, — велел Бресс, отходя за деревья.
Друсс надел рубашку и последовал за отцом. Удалившись туда, где никто не мог их слышать, они сели рядом на берегу быстрого ручья.
— Ты должен учиться сдерживать себя, сын, — сказал Бресс. — Ты чуть не убил этого человека.
— Да я его всего только раз ударил.
— Этим ударом ты сломал ему челюсть и выбил три зуба.
— Старейшины уже решили, какой штраф назначить?
— Да. Я должен содержать Апарина с семьей всю зиму, а я вряд ли могу себе это позволить.
— Он пренебрежительно говорил о Ровене, а этого я терпеть не намерен никогда.
Бресс вздохнул полной грудью и бросил камешек в ручей.
— Друсс, нас здесь знают как хороших работников, как односельчан — и только. Мы проделали долгий путь, чтобы избавиться от славы, которой мой отец запятнал наш род. Помни же урок, который преподал он нам своей жизнью. Он не умел справляться с собой — и стал изгоем, кровожадным убийцей. Яблочко, говорят, от яблони недалеко падает — надеюсь, что в нашем случае это не оправдается.
