Слезы лились в три ручья. Из носа тоже потекло, и весь рукав куртки намок.
— Это первые соревнования сезона! — всхлипывала юная наездница. — Не понимаю, почему я не могу в них участвовать — только потому, что с Викторией все это произошло. Ведь не я же ее убила!
Шлеп! Пощечина обожгла кожу прежде, чем Молли поняла, что происходит. Девочка с недоверием потрогала щеку рукой. Впервые в жизни Марта ударила ее. Впервые в жизни кто-то вообще ее ударил. Слезы внезапно высохли, и Молли уставилась на фру Перссон. Но та снова являла собой воплощенное спокойствие и стояла, скрестив руки поверх зеленого жилета наездницы.
— А теперь хватит, — проговорила она. — Прекрати вести себя как избалованная соплячка и веди себя как человек.
Слова Марты ранили ее дочь не меньше пощечины. Раньше ее никогда не называли избалованной соплячкой. Хотя нет, может быть, и называли — за спиной, другие девчонки в конюшне. Но это было просто из зависти.
Некоторое время Молли стояла молча, уставившись на мать и прижав ладонь к щеке. Затем она повернулась и выбежала прочь из конюшни. Остальные девчонки стали перешептываться, когда она прошла, вся зареванная, по двору, но Молли не обратила на них внимания. Они наверняка подумали, что она плачет о Виктории. Как все остальные ревут со вчерашнего дня.
Девочка побежала домой. Обогнув дом, она рванула ручку на двери ветеринарной консультации, однако та оказалась заперта. Внутри не горел свет, а значит, Юнаса там не было. Некоторое время Молли стояла, перетаптываясь в снегу, чтобы не замерзнуть, и обдумывала, где он может быть, а потом кинулась бежать дальше.
Она распахнула дверь в дом Хельги и Эйнара:
— Бабушка!
— Боже, что такое, пожар? — Старая фру Перссон вышла в коридор, вытирая руки о кухонное полотенце.
— Юнас здесь? Мне срочно нужно с ним поговорить! — крикнула юная гостья.
— Успокойся, пожалуйста. Ты так плачешь, что я не понимаю, что ты говоришь. Это ты из-за той девочки, которую нашла вчера Марта?
Молли покачала головой. Хельга провела ее в кухню и усадила на стул.
— Я… я… — Голос не повиновался, и девочка несколько раз глубоко вдохнула. Обстановка кухни помогла ей успокоиться. Здесь, у бабушки, время словно остановилось — мир за стеной продолжал бурлить, здесь же все оставалось таким, как всегда.
— Я должна поговорить с Юнасом, — сказала она наконец. — Марта не хочет пускать меня на соревнования в выходные.
Она икнула и умолкла, чтобы бабушка успела осмыслить сказанное и понять, как все это несправедливо.
