При таких условиях в Тушине в самом начале 1610 года был составлен, надо думать, при ближайшем участии Филарета, проект договора с Польско-Литовским государством, известный в истории под названием договора от четвертого февраля 1610 года. Подлинные статьи этого договора, привезенные двадцать первого января 1610 года в королевский стан тушинскими послами, из которых первые места занимали М. Г. Салтыков и сын его Иван, до нас не дошли. Нам приходится довольствоваться только текстом «отказа», то есть ответом Сигизмунда на эти статьи, полученным четвертого февраля. Впрочем, он, по-видимому, достаточно подробно передает содержание упомянутых статей, проникнутых определенными тенденциями. Надо отметить, что интересующий нас договор очень любопытен. Покойный Ключевский, анализируя его, находит, что «ни в одном акте Смутного времени русская политическая мысль не достигает такого напряжения, как в договоре М. Салтыкова и его товарищей с королем Сигизмундом».
И действительно, мы должны признать, что авторы договора, не забывая своих групповых и классовых выгод, подумали о достоинстве и благоденствии своей родины. Соглашаясь вступить с Речью Посполитой «в тесный военный союз», они тем не менее в основание этого союза положили «сохранение полной автономии Московского государства». Только на таком условии просили виднейшие из тушинцев, вольных и невольных, королевича Владислава стать московским государем. Определяя положение Руси при новом царе, авторы разбираемого договора постарались выговорить ряд условий признания Владислава своим государем. Владислав должен был сохранить неприкосновенность православия, советоваться о важнейших государственных делах «с патриархом и со всем освященным собором и з бояры и со всею землею… з Московскаго звычаю». Как правильно отмечает С. Ф. Платонов, такое «ограничение единоличной власти Владислава вытекало в договоре не из какой-либо политической теории, а из обстоятельств минуты, приводивших на московский престол иноземного и иноверного государя. Это ограничение имело целью не перестройку прежнего государственного порядка, а напротив, охрану и укрепление его». При этом ясна та среда, в которой составился договор: это дворцовая знать эпохи Грозного. Авторы договора, требуя справедливого суда, отмены групповой ответственности родственников обвиненного, в то же время выдвигают на первый план принцип выслуги. Они желают также свободного выезда за границу для науки и торговли. Эти «новшества» носят на себе отпечаток времен Грозного, любившего и ценившего иноземцев, и ученика его в политике – Бориса Годунова
