От гордости за обновленного себя Женька даже топнул ногой. Натянутые до прозрачности колготки тут же треснули, выдавая целый струнный ряд дыр от пятки до колена.
– Ой, я порвал твои колготки…
Мама смотрела на взрослеющего сына, и против воли ее начал разбирать смех.
– Хорош мужик, ничего не скажешь. – Она стянула с головы сына тугой обруч, и длинная челка упала на глаза. – Нам бы еще с тобой разобраться.
Она провела ладонью по Женькиной щеке, прижалась к ней губами.
– А этой девочке пора начинать бриться, – шепнула мама на ухо.
Женька хмыкнул, кашлянул, а потом совершенно не к месту всхлипнул. Раз, другой… Весь уходящий вечер стоял перед глазами. И колокольчиком звенел в ушах смех уходящей в обнимку со Стасом Ники. Слезы сами собой потекли по щекам, а мама вытирала их мокрыми пальцами и отчего-то улыбалась Женьке в лицо. Сын и мать сидели рядышком, прижавшись друг к другу: молодящаяся женщина и ряженый парень, как две юные подружки. Не осознавая до конца, как эти слезы вымывают слабость из их сердец, закаляя их, делая крепче, сильнее, готовят к тому, что ждет впереди…
Глава десятая
про обманчивость слепой любви
Зима стелила сугроб за сугробом, город мерз, становясь все более неприветливым и молчаливым. Он все торопился, спешил куда-то, быть может, навстречу новой весне. Женька перестал ходить в гости к Эле, совместные занятия оборвались как-то сами собой. И даже в школе ребята не перебросились и парой слов. Заглядывать в тетрадь подруги или списывать домашки у Женьки теперь просто не было надобности, да и разговаривать совсем не хотелось. Эля тоже была нема, впрочем, как и раньше. Через их парту, что стояла в крайнем ряду у окна, шел порядочный сквозняк, или же это атмосфера между ребятами стала такой холодной, что стыли даже пальцы ног.
Женька не видел Нику с той сумбурной вечерней встречи в школьном дворе. Он все ждал какого-то знамения, пинка от природы, который придал бы ему направленное ускорение, чтобы разрешить, наконец, эту застарелую ситуацию. Женька стремительно рос и не мог больше втискиваться в мамины крохотные наряды. Но и в брюках еще не чувствовал себя настолько уверенно, чтобы начать с Никой важный разговор. И потому все тянул время, которое и так еле двигалось, сонное от бесконечных зимних сумерек.
Неизвестно, сколько могла бы продолжаться эта душевная дрема и как долго ползли полные бездействия дни, если бы однажды, в морозный выходной, на экране Женькиного айфона не высветился прекрасный лик Николь. Телефон прыгал в руке, а сердце так колотилось между ребрами, что даже пупок ходил ходуном, ладони мигом вспотели, и Ника чуть не выскользнула из пальцев. Женька ухватил ее за ухо и ответил на вызов.
