— Ты что, за мальчишку меня считаешь! — Федосеев с размаху шлепнул рукавицами по краю толстого стекла, лежащего на столе, и замысловато выругался. Во все стороны полетели брызги от рукавиц. Несколько желтых пятнышек попало на лицо Севастьянова.
— Сейчас же давай приказ — после плавки продуть первую печь. Слышишь! Не то я сам ее остановлю, — бушевал старый доменщик. — Я не посмотрю, кто там, что скажет…
Севастьянов, побагровев, поднялся, брезгливо стирая с лица капельки жидкой глины.
— Что за хулиганство! Распоясался, как у себя дома…
— Да ведь и ты не у себя дома, хоть и начальник, — не переставал горячиться старик. — Вишь, у него одного забота о фронте. А другие как будто груши околачивают…
Дверь кабинета с треском распахнулась, ручка стукнула о стену. Держась за косяк, в дверях стоял нескладный, худой и высокий подросток.
— Там… там… — заикаясь, он глотал воздух, — на первой печи Фаину… чугуном сожгло!..
Федосеев сразу бросился к парню, схватил его за отвороты суконной робы.
— Да как же вы?.. Кольша-а! Ий-эх!.. — оттолкнув парня, Федосеев выбежал из кабинета.
Севастьянов пошарил зачем-то рукой по столу, потом рванул с вешалки кожаное пальто и, не попадая руками в рукава, побежал следом.
* * *
Заботы, большие и малые, каждый день сваливались на Фаину. Теперь она отвечала не только за себя. Надо было думать о всей смене, о всех, кто стоял рядом. А дела шли далеко не безупречно. Вызывала тревогу печь. Ее давно не ремонтировали. Часто не находилось времени для продувки. Дескать, в военное время можно поменьше заботиться об оборудовании, главное — поскорее и побольше выдать металла. К тому же часто не хватало ковшей для чугуна. Приходилось «перехватывать» летку, оставлять чугун в горне, пока не подвезут новый ковш.
Летку перекрывали вручную, «пушка», приспособленная для запечатывания летки, была маломощна. После «выстрела» приходилось идти врукопашную. В огнедышащее жерло лопатами бросали глину, железным стержнем уплотняли ее.
В ту роковую смену опять не хватило ковша. Пришлось «перехватывать» летку с кипящим в горне чугуном. Поначалу все как будто обошлось. После трамбовки обвалившихся кусков глины люди утирали пот, пили воду. Подручный — широкоплечий, но нескладный паренек Кольша — присел отдохнуть. Подошли рабочие с литейной канавы, закурили.
Пожалуй, никто не помнит, сколько прошло времени до того, когда пространство под фурмами зловеще засветилось.
— Летка!.. — крикнула Фаина и, схватив тяжелый стержень для трамбовки, бросилась к печи.
