В казарме было пусто. Только новый дневальный курил в тамбуре да Илька возле печки ел из котелка завтрак. Он посмотрел на Устюгова виновато и заискивающе. Устюгов подсел к другу и обнял его за плечи.
— Есть хочешь? — спросил Илька.
В казарму вошел Вячик.
— Где народ? — спросил он от дверей.
— В парке все, — ответил Илька, — территорию убирают.
Вячик подошел к печке и поправил шланг.
— Все правильно, — сказал он, — теперь вам работу будут искать и днем, и ночью, натощак и после обеда. Лишь бы не сидели. Логично, — он рассмеялся и смеясь добавил: — пошли строиться. Комбат говорить будет. И ты, Илька, поднимайся. Тебя велено персонально доставить.
Неожиданно на нарах кто-то завозился, груда шинелей расползлась и оттуда вылез Новожилов. Лицо его было злое и даже немного осунулось от этого.
— Черт бы вас обоих побрал, — сказал он Устюгову с Илькой, — и чего мне так везет на идиотов.
Построением опять командовал багроволицый майор. На правом фланге стояли офицеры, а на левом срочники.
— Прапорщик Чекмарев, лейтенант Баринов, выйти из строя!
Прапорщик с Хроническим дежурным уныло повиновались. Самохин приказал им подняться на крыльцо и после этого вызвал из строя Гарипова.
— Просите прощения, — сказал Самохин Чекмареву и Баринову.
— Как это? — растерянно спросил Хронический дежурный.
Чекмарев опять опередил его. Он шагнул к Ильке, схватил его за руку и, тряся ее, что-то сказал. Илька с ужасом смотрел на прапорщика и молчал.
— Теперь ты, — сказал комбат лейтенанту.
Хронический дежурный медлил. Он оглянулся на офицеров. Все они стояли, опустив головы, и, как один, с интересом изучали нижнюю ступеньку крыльца. Лейтенант подошел к Ильке и, артистически отведя лицо к строю, громко произнес:
— Рядовой Гарипов, я приношу вам свои извинения!
— Свободны! — рявкнул Самохин, и все вернулись в строй. Потом комбат еще долго разглядывал шеренги, ничего не говоря и не двигаясь с места. Каждый, на кого попадал его взгляд, словно бы еще больше вытягивался и плотнее прижимал руки. Постояв так, Самохин в полном молчании повернулся и ушел в штаб. Растерянный багроволицый майор поспешил следом, тут же вернулся и скомандовал: «Разойдись».
Солдатский строй рассыпался, срочники дружной гомонящей толпой побежали в казарму. Офицеры, напротив, расходиться не спешили. Они лишь разбились на группки и молча курили, поглядывая вслед солдатам.
К Устюгову подошел багроволицый майор и равнодушным, тоном сказал:
— К командиру.
