Тихий Маркус ничего не сказал, да и не мог сказать, но Дирк не сомневался, что он покажет себя с наилучшей стороны. Тихий Маркус не любил палицы и топоры, да они были ему и ни к чему. Даже в тяжелом громоздком доспехе он двигался точно легкая неустойчивая весенняя тень, которая скользит по земле, то растекаясь, то вновь образовывая четкий абрис. Он орудовал парой длинных кинжалов, похожих на старомодные испанские даги. Эти клинки не выглядели грозными по сравнению с окованными шипастыми палицами, кистенями и боевыми цепами, но стоило один раз увидеть их в деле чтобы понять - с их хозяином связываться не стоит. Тихий Маркус с одинаковой ловкостью орудовал обеими руками, и кинжалы чертили вокруг него быстро тающий узор, состоящий из потревоженного металлом воздуха. Этот узор сложно было разглядеть, но тот, кого он касался, беззвучно падал, рассеченный длинными лезвиями на несколько ломтей.
Штальзарги в споре тоже не участвовали. Они замерли у подготовленных специально для них проходов – молчаливые стальные фигуры, немного ссутулившиеся перед рывком. Тяжелым махинам сложно было одолеть резкий подъем, но они справятся с этим, когда раздастся сигнал.
Дирк взглянул на часы. Без трех минут четыре утра. Значит, сейчас все начнется. Он надел шлем. Мир, бывший только что большим и необъятным, съежился до небольшого кусочка, видимого в узких прорезях. Больше ему и не требуется. Он проверил оружие, хотя нужды в этом и не было – Шеффер давно сделал за него все необходимое. Гранаты на проволочных фиксаторах на поясе. Замершая за правым плечом в кожаных петлях булава. Кинжал у левой подмышки с соблазнительно выставленной вперед потертой рукоятью. Короткая пика, прикрепленная к предплечью. Обрез охотничьего ружья в левой руке. Не хватало лишь привычной кобуры с «Марсом» на боку, но тут уж ничего не поделаешь – сегодняшняя работа не для него. Сегодня их ждет мясорубка, в которой изящное и точное оружие не пригодится.
Дирк осторожно выглянул из траншеи. Французских позиций видно не было, все поле оказалось затянуто туманом. Его грязно-молочные разводы растянулись над землей, превратив окружающее поле, перепаханное снарядами, в клубящуюся неоднородную кашу, в которой проглядывали то облака, то участки жухлой высокой травы. В эту кашу им предстоит окунуться с головой. Запах тумана, кажущийся тоже липким, приятно щекотал носоглотку. От сырости полированная поверхность доспеха покрылась мелкой водяной капелью. Как будто кто-то украсил сталь крошечными слюдяными украшениями.
