.), куда я погрузился, с нею слитый. Была ПЛАНЕТА ДИЕВА («Диева планета», старое название Юпитера –
Авт.) полна искрящейся любовью, чьи частицы являли взору наши письмена… И в М последнего из слов их строй пребыл недвижным, и ЮПИТЕР мнился серебряным с насечкой золотой… Та к и оттуда стая светов взмыла и вверх к различным высотам всплыла, как СОЛНЦЕ, ИХ ВОЗЖЕГШЕЕ, сулило. Тогда она недвижно замерла, – в той огненной насечке, ясно зримы, возникли ШЕЯ И ГЛАВА ОРЛА (орел – символ царского Юпитера –
Авт.)… ПАРИЛ НА КРЫЛЬЯХ, ШИРОКО РАСКРЫТЫХ. Прекрасный образ и в себе вмещал веселье душ, в отрадном fruri слитых. И каждая была как мелкий лал, в котором словно СОЛНЦЕ ОТРАЖАЛОСЬ, И ЖГУЧИЙ ЛУЧ В ГЛАЗА МНЕ УДАРЯЛ… ТАК ПЫШЕТ В ГРУДЕ УГЛЕЙ РАСКАЛЕННЫХ ЕДИНЫЙ ЖАР, как были здесь слиты в единый голос сонмы просветленных… Он начал вновь: «Сюда, в чертог небесный, не восходил не веривший в ХРИСТА ни ранее, ни позже КАЗНИ КРЕСТНОЙ. Но много и таких зовет Христа, кто в день возмездья будет меньше prope к нему, чем те, кто не знавал Христа»» <Рай 18:34–39, 67–72, 94–96, 103–108; 19:1–6, 19–21, 103–108> [4], с. 452–459.
А вот перевод Илюшина: «"Взгляни ж на РУКИ СЕЙ ФИГУРЫ КРЕСТНОЙ: я назову всех тех, кто перед нами там всполыхнет, как огнь во мгле небесной". Едва был назван ИИСУС, ОГНЯМИ КРЕСТ ОЗАРИЛСЯ, видел в вышине я, – и то в согласьи было со словами… Моих объяла распахнутость взоров БЕЛАЯ СТРОГОСТЬ ШЕСТЫЯ ПЛАНЕТЫ, чей безупречен умеренный норов. ЮПИТЕРОВЫ там искрились светы, любовь возведши рядом знаков в норму, с коими схожи наших букв пометы… На М пятого слова обрывалось строение литер, в обличье ДИЯ (Дий – Юпитер – разъясняет Илюшин [3], с. 781 – Авт.) и серебром и златом красовалось… Та к и сонм светов взмыл, представь, читатель, над литерою – тот мене, тот боле, – насколь ИХ ДВИГЛО СОЛНЦЕ, их создатель. Вот все застыли, всяк – в своем поле, ГЛАВУ И ШЕЮ ОРЛА РАЗГЛЯДЕЛ Я, вычерчены в сем огнистом раздолье… Казалось мне, что на крылах широких прекрасный образ парит, воедино и сладостно слит с сонмом душ высоких. Казалось мне, что каждая – рубина подобье, в коем луч солнца играет, и взор пленяла мой сия картина… Как УГЛИ ЦЕЛОЙ МАССОЙ СВОЕЮ ГРЕЮТ, так масса горящих любовей неразделима была, разумею… И начал он так: «В царствие святое не воздымался не веривший в Cristo ни до, ни после РАСПЯТИЯ ЕГО, и хоть много их, кто зовет: „Cristo, Cristo!“ но в судный день – пусть кто жил и в Европе – может стать ниже, чем не знавший Cristo»» [3], с. 606–615.
