полувековому юбилею время подошло, смешно стало еще чего-то пугаться. Пуганый он
уже, Борис Андреевич Штурмин…
Боже! О чем он думает пред смертными вратами! Все бабки считает, прикидывает,
кому должен, а кому – не очень. Хотя нет, он и правда, ответственность чувствует перед
людьми: перед друзьями, коллегами, жителями, семьей…
Хрен с ними, с остальными.
Семья – самое главное и самое дорогое. На кого он их оставит? Кому до них будет
дело? Если смотреть объективно, то только на него они и могли надеяться, на него
опереться. Как бы не упали, устояли бы под натиском трагического известия. Не
сломались бы, сдюжили…
Пистолет по-прежнему был направлен в основание его широкого лба, и Борис
Андреевич не находил в себе сил посмотреть в глаза убийце. Что это? Неужели страх
возвращается и увенчает финал его жизни? Неужели пронзительные зеленые кошачьи
глаза зародили в глубине его души семя давно забытого чувства?
Он не верит ни в Бога, ни в черта! И к кому уповать, когда стоишь на самом краю?
Когда дальше – небытие, а здесь, на грешной земле остаются единственно близкие и
любимые. В одиночестве. Кого молить о снисхождении? Кто поможет им в трудную
минуту?
В жизни бывало всякое. И споры, и конфликты. Но через годы они смогли пронести
самое светлое в отношениях друг к другу, самое возвышенное. Без обмана и лукавства.
Сегодня, уходя на работу, когда ночь еще не отступила, и вокруг царила мгла, он
склонился над женой, мягко прикоснувшись к ее губам, и в ответ услышал сонное:
– Я тебя люблю, милый…
Теплее слов не было в мире. Дороже серебра и злата. Как оказалось, это было их
прощание, последний миг влюбленных и любимых.
Нет, их любовь уже давно не такая, как прежде. Не взрывная и безумная,
феерическая и искрящаяся, а спокойная и рассудительная, нежная и чуткая. Когда-то их
безудержная страсть выжигала землю вокруг, испепеляла чувства, иссушала до самого дна.
Ее хотелось пить, пить безудержно до последней капли, жадно ловить губами
предрассветную росу, слышать каждый вздох и каждое слово, каждой клеточкой тела
ощущать близость. Когда-то их чувства были подобны стремительному бегу по залитому
солнцем лугу, когда крики безудержны и восторженны, а смех заразителен в своем задоре.
Сейчас же отношения больше походили на тихие прогулки затененными дорожками
осеннего парка, окрашенного пестрой багряной листвой. Когда он и она неспешно бредут
рядом, крепко взявшись за руки, будто овеянные невесомым едва заметным ореолом,
