спрятался, а кто-то сел. Хотя позже шеф пришел к выводу, что Каху ему просто
подставили. Но мафию он из края безжалостно выгнал.
– А кто подставил?
– Да бандиты же сами и подставили. У них там свои междоусобные разборки были.
Они Каху и слили, чтобы от него чужими руками избавиться. Думали, наверное, что Борис
Андреевич местью ограничится. А он не мстил, он работу свою честно делал. Так что в
крае никто из них не задержался.
– И этого ему могли не простить, – предположил Леднев, надеясь, что версия,
отвергнутая другими свидетелями, может найти подтверждение в словах персонального
водителя.
– Могли, – кивнул Валентин, – но Штурмин не боялся мести с их стороны. Уверен
был, что авторитеты обескровлены и обессилены, и власти в Южноморске больше не
имеют.
– Хорошо. – Прихлопнув ладонью по столу, Василий Петрович решил вернуться от
прошлого к настоящему. – Я понимаю, что мои вопросы могут вам показаться
некорректными, но прошу ответить на них со всей объективностью. Чем честнее вы будете
со следствием, тем проще нам будет искать убийцу.
– Без проблем.
– Скажите, Валентин, у Штурмина была любовница?
Женский след не являлся самым вероятным, но жизнь иногда подкидывает такие
сюрпризы, что диву даешься.
– Нет. Хотя многие с удовольствием затащили бы его в постель. Вокруг него
постоянно вилось столько охотниц, выбор огромный был. Но Борис Андреевич семьей
дорожил всегда. Семья для него – это святое, а святым не поступаются. – Посчитав вопрос
наиглупейшим, Валентин ухмыльнулся. – Он переживал очень, что детей увидел уже
взрослыми. Пока служил, все горячие точки объездил, из командировок не вылезал, так их
детства и не заметил. А теперь каждую минуту ценил, старался видеться как можно чаще.
На сколько рабочий график позволял.
– Вы же с ним всегда ездили. С кем он встречался последнее время?
– Ну, почти всегда. Иногда Штурмин сам брал машину.
– Зачем? – хватаясь за каждую нить, Леднев чувствовал, что ни одну не может
удержать в руках.
Вновь потерев подбородок, Валентин вздохнул.
– Уфф!.. Разные ситуации бывали: иногда я отпрашивался, было, раз заболел, так
Борис Андреевич две недели сам себя катал. Потом сказал, что это было в первый и
последний раз, – он сверкнул глазами, озаренный приятными воспоминаниями. – В отпуск
я уходил как-то. Но Штурмин не жаловал мои отлучки… Хотя справедливости ради надо
отметить, что отпускал меня бывало раньше, говорил, что сам справится. Я же не робот, я
не могу трудиться без сна и отдыха.
