можете беседовать… Если мы вам больше не нужны, то смею откланяться.
– Спасибо большое, – Виталий Лосневский направился в сторону двери. – Конечно,
езжайте, – он благодарно пожал фельдшеру руку и повернулся к Ледневу. – Василий
Петрович, нисколько не сомневаюсь, что захотите принять участие в разговоре с
секретарем Штурмина…
– Обязательно. – Леднев хищно улыбнулся, прекрасно понимая, что сейчас Вера
Глонти для них самый ценный источник информации. – Вы не против, Виталий
Евгеньевич?
– Только если не будете мешать.
Фельдшер, внимательно наблюдая за коротким диалогом между пожилым и молодым
сотрудниками органов, сокрушенно покачал головой, досадуя, что так непростительно
ошибся в личности следователя. Вздохнул, перехватил чемоданчик в другую руку и
усталой походкой, покачиваясь из стороны в сторону, побрел продолжать выполнять
клятву Гиппократа.
2
Вере Георгиевне Глонти недавно стукнуло тридцать пять, из которых почти
семнадцать, т.е. весь свой трудовой стаж, она отработала в администрации: сначала в
канцелярии на посылках, затем подай-принеси по имени «помощница» у разнокалиберных
чиновников и вот теперь личным секретарем у Бориса Андреевича Штурмина. Честность,
исполнительность и трудолюбие вкупе с непревзойденной производительностью
превратили ее в яблоко раздора межу советником и губернатором. Колобов неоднократно
пытался забрать ценного сотрудника с неплохими внешними данными себе, а Штурмин
активно сопротивлялся, поясняя, что без Верочки со всем объемом взваленных на него дел
ни за что не справится. Была Вера обаятельной и скромной, с иссиня-черными волосами и
медовыми теплыми глазами, с чувственными губами и кожей смуглого, золотисто-
бронзового оттенка, в теле, но совсем не полная. С выпуклостями и округлостями,
изгибами и плавными линиями в положенных женщине местах, с четко ощущаемой
талией и небывалой статью. Некоторые сплетники, коих в любом коллективе всегда
найдется в достатке, поговаривали, что происходила Вера из старого сванского рода,
проживавшего издревле на северо-западе Грузии: отсюда и красота почти неземная, и
грация благородная.
Сейчас же на пергаментном лице с правильными чертами не осталось ни кровинки,
безжизненные глаза, оттеняемые темными полукружиями, ввалились и высохли, щеки
опали, и плечи согнулись точно под невыносимым грузом. Нижняя губа неровно
подрагивала. Вся свойственная ей привлекательность, испугавшись увиденного недавно
лика смерти, растаяла в одночасье, оставив болезненную бледность и морщины скорби.
