Женой. Той, кем я стану, если пройду тесты. Как бы часто я ни задумывалась о будущем с Генри, мысль, что я буду его женой — да чьей угодно — так и не стала мне привычной. Может, это потому, что мне восемнадцать, или потому, что мама никогда не выходила замуж, но брак был для меня чем-то немыслимым. С другой стороны, возможно, это и хорошо. Мне нечего ждать. И желание выйти замуж не пересиливало желание быть с Генри, как, по моим подозрениям, было в случае с Персефоной.
— Она помогала мне править, — продолжал он, — делая ту же работу, которой вскоре, надеюсь, займешься ты. Но она была слишком молода и… — он отвел взгляд. — В итоге, стала видеть во мне похитителя, а не мужа. Персефона возненавидела меня, хотя поначалу у нас были теплые отношения. Не верю, что она когда-нибудь любила меня. По крайней мере, не так, как я люблю ее.
Люблю, не любил. Я вздохнула.
— Естественно, история встала на ее сторону, и у меня есть свои подозрения по этому поводу, но я никогда не заставлял ее выходить за меня. Я очень люблю ее, и мне было больно видеть ее такой несчастной. Через несколько тысячелетий она влюбилась в смертного и решила обменять свое бессмертие на него. Я отпустил ее. Было ужасно, но я знал, что будет только хуже, если заставлю ее остаться.
Я молчала с пару секунд, обдумывая его слова. Безответная любовь это одно, но жить такое количество времени с невыносимой болью… я не могла представить себя на его месте. Даже пытаться не хотела.
— Мне жаль, — сказала я, не придумав ничего лучше. Моя ярость быстро испарилась.
— Не стоит, — губы Генри изогнулись в улыбке, источающей такую ненависть к себе, что мне захотелось хорошенько его стукнуть. — Она сделала свой выбор. Ты сделала свой. Это все, что требовалось.
Я снова кивнула, потеряв дар речи. Джеймс был прав. Он всегда будет любить Персефону, что бы я ни делала; нужно просто смириться. Но душа требовала, чтобы он полюбил и меня. Если это поможет продержаться ему до лета, значит, все будет не напрасно.
— Генри? — позвала я, набираясь храбрости. — Как думаешь, ты сможешь полюбить меня когда-нибудь? Хоть чуть-чуть?
Казалось, мой вопрос поразил его до глубины души. Парень нахмурил брови, а его рот слегка приоткрылся. Но мне нужно было знать — счастливого конца не будет. С другой стороны, я никогда на него и не надеялась. В моей сказке мама и Генри были живы, а поскольку для мамы было слишком поздно, вся моя надежда легла тяжким грузом на плечи Генри.
