Брошенный «мерседес» обнаружили в 02.40. Кто-то проходил мимо, пригляделся и анонимно позвонил по «02». Из дежурной части главка сигнал переадресовали в районное управление, оттуда его спустили еще ниже, в территориальный отдел.
Сообщение не вызвало прилива энтузиазма.
Дежурный по отделу вызвал опера, протянул бумажку с адресом:
– Сгоняй, разберись. Может, и не подтвердится – мало ли кому чего померещилось. Я проверил по номерам – в угоне не значится.
– Потому что терпила еще спит. Прибежит с заявой утром, – оперуполномоченный Вадик Артемьев – невысокий, упитанный, с легкой щетиной и золотой цепочкой на шее – хлопнул себя по бедру папкой с набором необходимых бумаг, зевнул и крикнул водителю: – Харэ дрыхнуть, тревога!
Окончив Академию МВД, Вадик отработал в уголовке неполных два года и готовился увольняться. Адвокатская стезя влекла его намного больше, тем более что связи родителей позволяли занять не последнее место в корпусе правозащитников. Можно было вовсе не горбатиться в ментовке, ежегодно Академия выпускала значительно больше офицеров, чем требовалось органам, так что любой желающий мог безболезненно расторгнуть контракт, но Вадик пошел «на землю» и не жалел о приобретенном опыте. В дальнейшем это должно было окупиться сторицей.
– Мог бы и на своей прокатиться, – сонный водила кивнул на новенькую иномарку, которой Артемьев-младший пользовался по доверенности Артемьева-старшего. – Чего бензин государственный жечь? Двадцать литров осталось до конца месяца…
Артемьев пожал плечами и забрался в «уазик». Все милицейские водители жаловались на одно и то же.
– Мне в сутки четыре часа отдыхать положено, – «ручным стартером» пожилой старшина запустил двигатель, сел за баранку. – Сколько я спал?
– Между прочим, Петрович, я вообще не ложился.
– Операм спать нельзя, вы на работе двадцать четыре часа в сутки и триста семьдесят дней в году…
Иномарка стояла именно там, где ее обнаружил анонимный заявитель. Вид брошеной машины сразу не понравился оперу.
Артемьев сел в «мерседес», осмотрел «бардачок», заглянул под сиденья.
– Надо хозяина вызванивать. – Петрович облокотился на открытую дверь.
– Думаешь, ты один такой умный? Звонили, не отвечает никто.
– Он здесь прописан?
– Если бы! Черт те знает где, я такой улицы и не слыхал никогда. Смотри, проводка целая!
– Может, хозяин где-то здесь?
– Валяется в кустах с пробитой головой? Переплюнь!
– Как у него багажник открывается? Петрович любил прихватить то, что плохо лежит. Артемьева мелкое рвачество раздражало, но он помалкивал, предпочитая не ссориться с коллегами.
