Раз, когда Маркел Иванович почему-то не пришел на урок и на все три отделения остался один Юхим Мусиевич (классы были смежные, и учитель слышал и видел, что делается в соседней комнате), туда, где сидел Ивась, заглянул его младший братишка Сашко. Это, несомненно, был повод продемонстрировать сверстникам свои права и привилегии. Карабутча не придумал ничего лучшего, чем велеть брату принести напиться, хотя пить ему совсем не хотелось.
Сашко скрылся, а через несколько минут дверь с грохотом отворилась и явилась целая процессия: девочка-нянька с ковшом воды, за нею Сашко, а позади вышагивало самое младшее полуторагодовалое Карабутеня. Класс сперва так и застыл от изумления, а потом дружно загудел. Внезапная перемена звуков, донесшаяся до соседнего класса, привлекла внимание опытного педагога, и не успел Ивась напиться, как вошел отец.
Самый младший отпрыск рода, еще не успевший изучить отца, с радостным личиком шагнул к нему, но Сашко, сообразив, что вышло неладно, схватил братишку за руку и потянул к себе.
— Вон! — крикнул учитель на няньку и малышей так, что те кубарем покатились из класса.
Потом Юхим Мусиевич подошел к нашему герою, с силой крутанул его за ухо и так дернул вверх, что Ивась встал. Так он и вывел сына за ухо из-за парты, довел до красного угла и, все так же управляя с помощью уха, поставил на колени. Не проронив ни слова, Юхим Мусиевич обвел взглядом учеников, застывших на своих местах, и вернулся в соседнюю комнату.
Опозоренный Карабутча, сгорая от стыда, простоял на коленях до конца урока, ропща на отца, который так грубо показал непрочность привилегированного положения сына.
Ивась бывал свидетелем многих бесед отца с крестьянами, приводившими своих детей в школу к Карабуту. В каждой беседе обязательно содержалась просьба: «Бейте хоть моей рукой, только выучите!»
Эти слова Ивась увидел в действии, когда перешел во второе отделение, к отцу.
Юхим Мусиевич, как уже сказано, бил учеников в глубоком убеждении, что, кроме пользы, это ничего не даст. Глупый станет умнее, ленивый — трудолюбивее.
На каждом уроке Юхим Мусиевич обычно давал одну-другую затрещину. В такие дни в классе слышалось ровное тихое гудение сотни учеников. Но бывали уроки, когда в классе стояла мертвая тишина и только и раздавались один за другим громкие хлопки. Ивасю запомнились два таких урока, — может быть, потому, что это происходило в начале учебного года, когда все воспринималось остро, было в новинку.
