«Много ты видишь! Клеветник! — презрительно подумал я. — Халат бы лучше выстирал!»
— Ну что вы, Петрович! Я уверен, этот котик совсем не шкодлив. А знаете, как я назову его?
Я перестал мурлыкать и прислушался.
— Назову его… (Тут я чуть не вскрикнул от неожиданности. Не услышь я этого собственными ушами, никогда бы не поверил в возможность такого фантастического совпадения.) Назову его Лапченко.
— Так я же и есть Лапченко! — воскликнул я радостно.
— Ого! Ему понравилось имя. — Профессор погладил меня. — Посадите его пока в отдельную клетку и накормите, — добавил ученый и ушел.
— Слушаюсь, — ответил тип в грязном халате и так сдавил мне шею, что я чуть не ойкнул. Потом он грубо швырнул меня в пустую клетку.
— Негодяй! — возмутился я. — Как ты обращаешься с чистокровным сибирским котом?
— Я тебя накормлю! — пообещал он мне и, взяв старую кошку, куда-то понес ее.
«Слишком поспешно и недостаточно обоснованно я даю оценки людям… — упрекнул я себя. — Я выругал его, а он пообещал меня накормить. В дальнейшем надо быть осмотрительнее с оценками, в особенности с отрицательными».
К сожалению, как позже выяснилось, я не ошибся, назвав этого типа негодяем. Он не дал мне ни крошки, а его слова «Я тебя накормлю» следовало понимать как «Я тебя не накормлю».
Люди считают чувство мести низким, но я не человек и дал волю желанию отомстить, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Но как это сделать? Единственное, что было в моей власти, — это бросить на врага уничтожающий взгляд. Я так и сделал, когда перебирался из института на квартиру профессора.
Я не люблю, когда меня дергают за хвост, и это теперь мне не угрожало. Жена профессора была со мной не слишком приветлива, но я всячески старался завоевать ее симпатию. Узнав еще от Сергия, что «действие равно противодействию», я не разбил ни одной хрустальной вазы, хотя здесь их было неисчислимое множество. Помня слова негодяя в грязном халате, я предпринимал героические усилия, доказывая, что абсолютно не шкодлив. Можно открыто и честно, без хвастовства, но и без ложного стыда заявить, что я этого добился.
Профессор был по специальности ихтиолог, то есть изучал рыб. Мне это приносило двойную пользу. Во-первых, я частенько лакомился не только карасями или карпами, но и красной рыбой — осетром, севрюгой, белугой. Во-вторых, слушая беседы профессора и ответы студентов на зачетах, которые профессор иногда принимал дома, я вскоре так наспециализировался в ихтиологии, что мог бы читать лекции малограмотным котам, поедающим рыбу, ничего не зная о ее происхождении, жизни и болезнях. В частности, я узнал, что рыба живет в воде, а не на базаре, как я считал прежде, сбитый с толку тем, что и жена хормейстера, и жена Писателя, и мать Сергия всегда приносили рыбу с базара.
