Но можно осудить за поступки. Неужели все случившееся за последние два дня – ложь? Неужели ночь любви была для него не больше, чем средством, оправдывающим цель, неужели всему причиной было соперничество с Бертоном, а не истинные чувства к ней? Шанал не желала верить, что это правда.
Но Рейф и не пытался ее разуверить. Казалось, он сосредоточен на безмолвном поединке с Бертоном и не думал объяснять, что вовсе не использовал ее.
– Шанал, пойдем со мной, – скомандовал Бертон. – Обещаю, что в этом случае между нами ничего не изменится. Твой отец просил передать, что рассчитывает на тебя.
Шанал едва не потеряла равновесие от скорости, с которой повернула голову, чтобы взглянуть на него. Угроза, таившаяся в его словах, была яснее всего сказанного им раньше.
– О чем это он? – спросил Рейф.
– Ни о чем, – механически ответила Шанал, так привыкшая хранить постыдные тайны отца, что просто не могла говорить о них сейчас. Время для исповедей Рейфу истекло.
Она бросила на него еще один взгляд, молча заклиная опровергнуть обвинения Бертона. Стать тем, кому она может снова довериться. Но даже если это и произойдет, она по-прежнему остается между молотом и наковальней. Беспомощное ощущение неизбежного проникло в мозг, подобно темному туману.
– Вспомни, сколько всего от тебя зависит, – тихо заметил Бертон. – Твоя работа, крыша над головой твоих родителей. И если ты думаешь, что твой отец по-прежнему волнуется о своей репутации, я могу только представить, что он почувствует, видя, как твоя собственная вываляна в грязи.
Шанал прикусила щеку, чтобы сдержать крик протеста, инстинктивно рвущийся из горла. Надпись уже горела на стене. Совсем как в библейской притче о царе Валтасаре. Если она не вернется с Бертоном, у нее не останется ни работы, ни репутации. Ему нетрудно будет употребить все свое влияние и связи, чтобы она больше не нашла работы в Австралии. Возможно, даже за океаном. Да и трудно искать работу за океаном, когда родители так нуждаются в ней, а болезнь отца прогрессирует. Но если она останется без работы и денег, как сумеет позаботиться о родителях?
– Я теряю терпение, – прошипел Бертон, уродливо искривив губы. – Решай, что ты хочешь, дорогая. Твое время истекает.
Именно то, что осталось невысказанным, подвигло ее на решение. Она знала, что он будет действовать не колеблясь и превратит жизнь ее и родителей в ад. Ей оставалось только одно.
– Я иду. Но прежде хочу попрощаться с Рейфом. С глазу на глаз, – добавила она, когда Бертон не попытался сесть в машину.
