Так в дни весны, когда, с небес слетая,
Зефир и Флора дарят жизнь цветам,
Разноголосая пернатых стая
Любовью тешится по всем кустам;
Целуются стрекозы здесь и там,
А львы уходят в тень, с любовью в рыке,
К своим подругам, что уже не дики.
Он зрит того, чья слава, как лучи, –
Франциска Первого, бойца. И что же?
С прекрасной Анной
{232} он забыл на ложе
Утраченные в Павии мечи.
{233}Уводят Карла Пятого от лавров
{234}Дочь Фландрии и дочь неверных мавров.
Цвет королей! Один на склоне дней
Схватил подагру, а другой – скверней.
Вокруг Дианы
{235} резво вьются смехи,
Когда Амур, для сладостной потехи,
Ее любовной радует игрой
С тобою, Генрих, именем Второй.
{236}Клорису для пажа позабывает
Не беспокоясь, что Париж пылает.
Но что за блеск геройский окружает
Тебя, о Борджа, Александр Шестой!
Ты явлен взору в образах без счета:
Здесь – без тиары, как супруг простой,
С Ваноццой делишь радости Эрота
{239},
Немного ниже – с дочерью своей
Лукрецией, признанье шепчешь ей.
О, Лев Десятый, славный Павел Третий!
{240}Все короли в любви пред вами дети;
И все же вы уступите ему,
Великому беарнцу моему;
{241}Не столько доблесть в брани и в совете
И громкое над Лигой торжество,
Как Габриель
{242}, прославили его.
А дальше – век счастливого владыки,
Век пышных празднеств. О, не чудеса ль
Твой двор блестящий, Людовик Великий
{243},
Амуром выстроенный твой Версаль,
Где были призваны служить любови
Все грации, где каждый был влюблен;
Цветочным ложем стал твой славный трон,
И бог войны напрасно жаждал крови;
Амур, ты приводил их к королю,
Нетерпеливо шепчущих: «Люблю»,
Соперниц – знаменитую доныне
Племянницу лукавца Мазарини
{244},
Горячую, как солнце, Монтеспан
И Лавальер
{245}. Всем час блаженства дан.
Одна вкушает страстное мгновенье,
Другая ожидает наслажденья.
О времена Регентства, дни утех,
{246}Когда никто уже не ищет славы,
А только наслажденья и забавы,
Позабывая, что такое грех,
Когда беспечного безумья смех
Доносится и в сельские дубравы.
Тогда регент из пышного дворца
Своим примером зажигал сердца,
И в Люксембурге Дафна молодая,
{247}Влюбленному призыву отвечая,
Звездой двора веселого цвела;
Ее вели к постели, обнимая,
Амуры с Бахусом из-за стола.
Но я смолкаю; нынешние лета
Не смею я в стихах живописать.
Опасность не хочу я накликать;
Дни современные – ковчег завета:
И кто его посмеет тронуть, тот,
Сраженный небом, замертво падет.
Я замолчу. Но если б только смел я,
То вас бы, о красавица, воспел я,
Вас, поклоненья моего предмет,
