Стихотворения | страница 41



и все давно переменились адреса.

«Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет…»

Ф. Искандеру

Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет.
Что назначено судьбою — обязательно случится:
то ли самое прекрасное, ну, самое прекрасное,
   в окошко постучится,
то ли самое напрасное, ну, самое напрасное,
   в объятья упадет.
     Две жизни прожить не дано,
     два счастья — затея пустая.
     Из двух выпадает одно —
     такая уж правда простая.
     Кому проиграет труба
     прощальные в небо мотивы,
     кому улыбнется судьба,
     и он улыбнется счастливый.
Так не делайте запасов из любви и доброты
и про черный день грядущий не копите милосердье:
пропадет ни за понюшку, ну, совсем ни за понюшку,
   ваше горькое усердье,
лягут ранние морщины, лягут свежие морщины
   от напрасной суеты.
     Две жизни прожить не дано,
     два счастья — затея пустая.
     Из двух выпадает одно —
     такая уж правда простая.
     Кому проиграет труба
     прощальные в небо мотивы,
     кому улыбнется судьба,
     и он улыбнется счастливый.
Жаль, что юность пролетела, жаль, что старость коротка.
Всё теперь как на ладони: лоб в поту, душа в ушибах…
Но зато уже не будет, никогда уже не будет
   ни загадок, ни ошибок —
только ровная дорога, только ровная дорога,
   до последнего звонка.
     Две жизни прожить не дано,
     два счастья — затея пустая.
     Из двух выпадает одно —
     такая уж правда простая.
     Кому проиграет труба
     прощальные в небо мотивы,
     кому улыбнется судьба,
     и он улыбнется счастливый.

«У Спаса на Кружке забыто наше детство…»

У Спаса на Кружке забыто наше детство.
Что видится теперь в раскрытое окно?
Всё меньше мест в Москве, где можно нам согреться,
всё больше мест в Москве, где пусто и темно.
Мечтали зло унять и новый мир построить,
построить новый мир, иную жизнь начать.
Всё меньше мест в Москве, где есть о чем поспорить,
всё больше мест в Москве, где есть о чем молчать.
Куда-то всё спешит надменная столица,
с которою давно мы перешли на «вы»…
Всё меньше мест в Москве, где помнят наши лица,
всё больше мест в Москве, где и без нас правы.

«Убили моего отца…»

Убили моего отца
ни за понюшку табака.
Всего лишь капелька свинца —
зато как рана глубока!
Он не успел, не закричал,
лишь выстрел треснул в тишине.
Давно тот выстрел отзвучал,
но рана та еще во мне.
Как эстафету прежних дней
сквозь эти дни ее несу.
Наверно, и подохну с ней,
как с трехлинейкой на весу.
А тот, что выстрелил в него,
готовый заново пальнуть,