Стихотворения | страница 40



Мне давно пора уже орден получить.
Дураки обожают собираться в стаю.
Впереди — главный во всей красе.
В детстве я верил, что однажды встану,
а дураков нету: улетели все.
Ах, детские сны мои — какая ошибка,
в каких облаках я по глупости витал!
У природы на устах коварная улыбка…
Может быть, чего-то я не рассчитал.
А умный в одиночестве гуляет кругами,
он ценит одиночество превыше всего.
И его так просто взять голыми руками…
Скоро их повыловят всех до одного.
Когда ж их всех повыловят, наступит эпоха,
которую не выдумать и не описать.
С умным хлопотно, с дураком плохо.
Нужно что-то среднее, да где ж его взять?
Дураком быть выгодно, да очень не хочется.
Умным очень хочется, да кончится битьем…
У природы на устах коварные пророчества.
Но, может быть, когда-нибудь к среднему придем.

Пиратская лирическая

В ночь перед бурею на мачте горят святого Эльма
   свечки,
отогревают наши души за все минувшие года.
Когда воротимся мы в Портленд,
   мы будем кротки как овечки,
да только в Портленд воротиться
   нам не придется никогда.
Что ж, если в Портленд нет возврата,
   пускай несет нас черный парус,
пусть будет крепок ром ямайский, всё остальное ерунда.
Когда воротимся мы в Портленд,
   ей-богу, я во всем покаюсь.
Да только в Портленд воротиться
   нам не придется никогда.
Что ж, если в Портленд нет возврата,
   пускай купец помрет со страху,
Ни Бог, ни дьявол не помогут ему спасти свои суда.
Когда воротимся мы в Портленд,
   клянусь — я сам взбегу на плаху.
Да только в Портленд воротиться нам
   не придется никогда.
Что ж, если в Портленд нет возврата,
   поделим золото как братья,
поскольку денежки чужие не достаются без труда.
Когда воротимся мы в Портленд,
   нас примет родина в объятья.
Да только в Портленд воротиться
   не дай нам, Боже, никогда.

Еще один романс

В моей душе запечатлен портрет одной прекрасной дамы.
Ее глаза в иные дни обращены.
Там хорошо, там лишних нет, и страх не властен
   над годами,
и все давно уже друг другом прощены.
Еще покуда в честь нее высокий хор звучит хвалебно,
и музыканты все в парадных пиджаках.
Но с каждой нотой, Боже мой, иная музыка целебна…
И дирижер ломает палочку в руках.
Не оскорблю своей судьбы слезой поспешной
   и напрасной,
но вот о чем я сокрушаюсь иногда:
ведь что мы сами, господа, в сравненье
   с дамой той прекрасной,
и наша жизнь, и наши дамы, господа?
Она и нынче, может быть, ко мне, как прежде,
   благосклонна,
и к ней за это благосклонны небеса.
Она, конечно, пишет мне, но… постарели почтальоны,