При отсутствии движений начиналась депрессия.
От удачно запущенной интриги Дулинский получал настоящее удовольствие, как шахматист от умело выигранной партии.
В этом случае наши интересы совпали.
Я никак не мог забыть Клока. Подсел к Колесу. Обрисовал ситуацию. Владимир Иванович сказал:
— Я человек сильно интеллигентный, но беспредел не люблю. Иди. Я переговорю с Дулей. Он на подлянки мастер.
Я сказал с уважительной скромностью:
— Стоит ли беспокоиться, Владимир Иванович? Может быть я сам?
— Стоит. Можно было бы и войну затеять, но больно уж непрофессионально это: кулаками махать. Мы же не бакланы дворовые. Уработаем его технично.
Протёр пальцем стёкла очков:
— Пусть не беспределит, козья морда. — Вздохнул удручённо, огорчённый поведением шныря — Предупреждали же его, живи тихо. Нет, сам на член просится.
Дулинский выслушал Владимира Ивановича. Всё понял правильно.
План был утверждён. Главное — нужно было действовать с максимальной бесцеремонностью.
У Клока в кладовке, называемой бендюгой или бендюжкой хранились лопаты и мётлы.
Там же стоял посылочный ящик, в котором хранилось сало, получаемое с мужиков в качестве дани. Кладовка зимой выполняла роль холодильника.
Арестанты, проходя мимо тумбочки прикалывали — «Что Олежик, лучше изжога от сала, чем головокружение от голода?»
Клок довольно кивал головой, съедал сало с пайкой хлеба, запивал чаем, утром ложился спать и был абсолютно счастлив. Срок шёл. Клок считал, что он ухватил Бога за бороду.
Суть интриги заключалась в том, чтобы подвести дневального под статус крысы.
Виталик несколько дней назад вышел со свиданки. Тумбочка ломилась от продуктов.
Утром, когда Клок спал после ночной вахты, Дулинский зашёл к Гоше.
Угостил его сигаретой, сказал, что получил передачку. Поинтересовался, не может ли он оставить в кладовке свою посылку? Нет ли в отряде крыс?
Гоша донельзя польщённый тем, что ему уделили внимание, отнесся с пониманием. «Конечно оставляй».
Юра в присутствии очевидцев поставил свою посылку на ящик Клока.
Виталик вечером выкрутил лампочку. Ночью Клок занырнул в холодильник. В темноте нащупал посылочный ящик, достал сало, сожрал. Утром, когда он только собирался ложиться спать, раздался тяжелый пронзительный рев:
— Крыса! Бля-яяя!.. Сало сожрала!
* * *
Клок, заслышав вопли и осознав своим ссученым и подлючим мозгом, что они имеют к нему самое непосредственное отношение, сразу же просчитал последствия. Прямо в трусах он ломанулся на вахту и попросил закрыть его в БУРе.
