Я пялюсь на чёрно — белую фотку на полированном столе. На ней молоденький лейтенант в парадной форме с мотострелковыми эмблемами в петлицах. У лейтенанта счастливое, юное лицо. Неужели это Борисюк?
Как же из человека он мог превратиться в такое уёбище?
Хотя чего я удивляюсь. Начальник Усольского управления лесных ИТУ генерал — майор Сныцерев, по чьим приказам ломали и опускали людей на Соликамском «Белом лебеде», тоже ведь был когда то лейтенантом. Более пяти тысяч воров прошло через Соликамскую командировку. За голову Сныцерева воры давали 200 тысяч советских рублей.
По идее за то, что он сделал, его должны были зарезать. Или взорвать.
Но он уцелел. В начале девяностых вышел в отставку. Вернулся в Ульяновск. Возглавил ветеранское движение. Стал членом «Единой России». Тварь!
Кум отвлекает меня от размышлений, достаёт из ящика письменного стола резиновую дубинку. Бросает её на стол.
— Предлагаю тебе выбор.
Прикурил, потом нажал кнопку под крышкой стола. Бросил дневальному:
— Сделай чаю!
— С лимоном, Сергей Анатольевич?
— С хуёном! С заваркой!
Дневальный исчезает.
— Так вот…Сейчас получаешь пару ударов по сраке и летишь в барак белым лебедем. — Кум смотрит мне в глаза.
Скорее всего этот разговор завершился бы плохо — я с трудом себя контролирую, когда злюсь.
В раскрытое окно залетает тополиный пух.
— Или?
— Или пятнадцать суток! — Охотно подхватывает он.
Я слышал, что после войны многих фронтовых офицеров переводили в НКВД, охранять лагеря. Часть из них спивалась, некоторые, самые совестливые — стрелялись.
Но это были боевые армейские офицеры. У них были понятия об офицерской чести. Борисюк напрочь лишён этого атавизма. Вряд ли он застрелится.
Я пожимаю плечами. — Трюм мне по барабану. Сажайте.
К счастью, на этом разговор и закончился. Борисюк успокоился. Убрал палку в стол.
— Свободен!
— Могу идти?
— Можешь. Свалил нахер!.
* * *
В отряд пришёл золотозубый. Он считался одним из приближенных «смотрящего» за зоной, Арсена. Тот находился на правах положенца и смотрел за зоной. То есть в любой момент мог стать вором, а мог и не стать.
— Здравствуй, Слава! — хрипло бросил он, не протягивая руки. — Люди говорят, ты смотришь за отрядом! Как положение?
Слава не ответил ни на приветствие, ни на вопрос. Он просто кивнул, продолжая сидеть на шконке и рассматривать, что то через оконное стекло барака. Спокойно и независимо. Потом похлопал по одеялу ладонью, приглашая присесть рядышком:
— Смотрю — просто сказал он. А ты с какой целью интересуешься?
