«Когда умерла бабушка, меня здесь не было; я с матушкой была на ярмарке; только сестра оставалась», – подумала Ангелика и вспыхнула.
– Я видел божество, которого прелести ввергли меня в это бедствие.
– Я не знаю-с! – отвечала с сердцем Ангелика, – может быть, моя сестра Софья…
– Но крайней мере в вашей воле дать случай в последний раз на нее взглянуть! – сказал больной, смотря на нее неподвижными глазами.
– Извините-с! – произнесла, вспыхнув, Ангелика и, присев с презрительной улыбкой, выбежала из комнаты…
– Это ужас! – вскричала она, хлопнув дверью. – Он требует, чтоб я дала случай видеться ему с Софией.
– Видишь ли, мой друг? – сказал казначей, входя в комнату. – Не я ли тебе говорил?
– Очень рада, сударь, что свел дочку свою с вельможей; она годна на все руки! – вскричала казначейша.
Между тем больной что-то говорил вслух, слова: «а после приведи ко мне доктора, да как можно поскорей!» – громко раздались.
Казначей бросился к нему.
– Что угодно вашему высокопревосходительству? – произнес он тихо.
Больной, склонясь на подушки и смотря в потолок, продолжал:
– Слабость моя уменьшается…
– Слава богу, ваше высокопревосходительство! – сказал казначей, сложив руки и поклонившись. Больной продолжал:
– Силы подкрепляются какою-то надеждою… Конечно, Софья в безопасности. Ах, если бы исполнилось предчувствие! Всесильное существо! Какую принесу тебе благодарность, когда увижу в своих объятиях дражайшую Софью! Чу, я слышу ее голос!..
– Софья, Софья! – вскричал казначей, выбежав в спальню и схватив Софью за руку. – Ступай, поднеси его высокопревосходительству лекарство.
София, добренькая, скромненькая девушка с голубенькими глазками, на которых еще светились слезы от брани мачехи, втолкнутая отцом в комнату больного, остановилась и закрыла платком лицо.
– Я жив еще, любезная Софья! Жив еще! Не мучься! – вскричал больной, протягивая к ней руки. – В каком она исступлении! А, это от Любви ко мне!.. О, сердце мое раздирается болью и досадой!..
– Куда ты, Софья! – прошептал казначей, удержав дочь свою, которая хотела выбежать. – Извините, ваше высокопревосходительство, моя Софья немного застенчива.
– Не беспокойся, дражайшая! Мне оставлена жизнь… благодари провидение!.. Тьфу, дурак суфлер не подсказывает… Как бишь?..
– Батюшка! Пустите меня!.. – произнесла Софья, вырываясь из рук отца.
– Я жив, – продолжал больной, – и жив для того, что тебе это драгоценно…
– Слышишь, глупая! – шепнул казначей на ухо дочери.
