Городничий, Адам Иванович, казначей и лекарь, исполняя волю его высокопревосходительства, вышли из комнаты; а он продолжал говорить что-то громко, с сердцем.
– Пойдемте, господа, – сказал городничий, – его высокопревосходительство предупрежден против нас. Это каверзы господина казначея.
– Напрасно изволите говорить, напрасно! – повторял казначей вслед за уходящими.
В спальне казначея был ужасный спор между ним и его женою.
– Полно, сударь! Ты думаешь только о своей дочери, а мою ты готов на кухню отправить, сбыть с рук, выдать замуж хоть за хожалого. Я своими ушами слышала, как он произнес имя Ангелики.
– Помилуй, душенька, я могу тебе представить в свидетели Осипа Ивановича. Как теперь слышу слова его высокопревосходительства: «это дом моей Софии, моей дражайшей Софии!»
– Ах ты, этакий! Так ты и последний домишко хочешь отдать в приданое своей возлюбленной Софии!.. Нет, сударь, этому не бывать!..
– Прямая ты мачеха! Бог с тобой! По мне все равно: и Ангелика моя дочь; впрочем, кто тебя знает…
С сердцем казначей вышел из комнаты, не кончив речи.
– Лысый чорт! Сам в себе сумлевается! – проворчала казначейша и кликнула Ангелику.
– Принарядилась? Вот так! Хорошо; косыночку-то поспусти немного на плечики. Ну, ступай; скажи, что я, дескать, лекарства хочу дать вашему высокопревосходительству.
Вятской породы, рябенькая, одутловатенькая Ангелика, получив наставления от матери, вошла в комнату больного.
Он лежал в забывчивости, глаза его были устремлены в потолок. Ангелика стукнула склянкой.
Больной оглянулся, привстал и произнес, устремив на нее взоры:
– Пойду к ней… да не подозрительно ли?.. Нет!.. Смею спросить, сударыня, о чем вы изволите беспокоиться?
– Лекарство вашему высокопревосходительству…
– Да вы на кого-то жаловались?
Ангелика вспыхнула. «Боже! – думала она, – он слышал, как я жаловалась на Софью матушке».
– Никак нет-с, я не жаловалась; у меня нет ни на кого сердца.
– Если угодно, я могу служить вам своим.
– Я не стою, ваше высокопревосходительство…
– Любовь! – вскричал он, отворотив голову в сторону. – Теперь вспомоществуй мне! – и, обратясь к Ангелике, продолжал: – Ах, сударыня, вы не откажете мне в вашей услуге!..
– Что вам угодно приказать?
– Открою вам тайну, меня угнетающую… ужасаюсь!.. Я б хотел открыть вам мое сердце, но язык не повинуется моему желанию…
– Если вы мне сделаете честь… мое состояние…
– Не в моей воле открыть вам причину моего беспокойства… Оно началось в тот самый день, как в этом доме было печальное происшествие….
