Полина всегда вставала раньше Тихона, готовила ему яичницу с ветчиной, кормила, провожала на работу. А в то утро даже не заметила, как он встал. Не слышала, как он собрался, открыл дверь и навсегда ушел из ее жизни. Ничего не подсказало ей сердце и тогда, когда он вовремя не вернулся с работы. Мало ли что… Может, к Ивану Смирнову зашел.
А Иван в это время уже ходил вокруг дома Полины, смотрел на светящиеся окна, курил папиросы и никак не мог решиться зайти и рассказать обо всем…
Они заводили последний этаж первого в городке девятиэтажного дома, и бригада собиралась идти на обед.
— Иван, я сейчас! — крикнул Тихон.
Он отстегнул страховочный пояс, отложил в сторону на пачку электродов держак и маску, выпрямился и пошел к лестничному пролету, на ходу снимая рукавицы. Отойдя от края балки больше чем на метр, Тихон неожиданно запнулся о трос и потерял равновесие. Его швырнуло на невысокую кладку стены, но удержаться за нее не удалось… Когда Иван и несколько других строителей с замиранием сердца глянули сверху вниз, то увидели, что Тихон лежит на груде битого кирпича, а каска его отлетела к самому забору.
Тихон умер в машине «скорой помощи» на руках у Ивана, не приходя в сознание.
Когда Смирнов рассказал Полине о случившемся, она не заплакала, она просто не могла поверить в смерть мужа.
— Да нет, да что ты, Иван, ты что-то напутал. Не может, не может этого быть. Вчера еще он собирался на рыбалку, вот и удочки в коридоре стоят, вот рюкзак, уложенный им, а его нет… Как же нет? Не бывает так… Ты ошибся, Иван. Он жив, он просто ушибся, ну, сломал себе что-нибудь. Он не мог умереть. Нет-нет…
И только потом, когда Иван ушел, обняла девочек и разрыдалась. И после того как Маша и Полина маленькая уснули, она всю ночь бродила по комнате из угла в угол и плакала.
А утром выпустила на волю грачонка. За два дня до смерти Тихон подобрал его в дождь на улице. Грачонок обсох, отъелся, и все к нему привыкли. Но Анна Михайловна сказала, что грачонок этот — душа Тихона, и Полина распахнула перед птенцом окно.
Когда за ней зашел Иван, Полина достала из шифоньера черный газовый шарф и повязала им голову. В коридоре, мельком взглянув в зеркало, не узнала себя — желтую, с провалившимися глазами.
На порожке районного морга они сидели долго, часов до одиннадцати, ждали, пока не пришла нянечка. Толстая и неуклюжая, она долго вертела ключ в двери, прежде чем открыла ее. Полине показалось, что эта грузная старуха не хочет пустить ее посмотреть на Тихона. Поэтому она вскочила, судорожно ухватилась за ее халат, плакала, умоляла, говоря слова, которых раньше бы постеснялась. «Нате возьмите», — совала она свои часы нянечке. Та, ничего не понимая, даже испугалась вначале и только потом, сообразив, в чем дело, отошла от двери, пропуская Полину.
