— Почему?
Адам вгляделся в мое лицо.
— Ты не ищешь любви. И мы оба это знаем.
Он был прав. Я опустила голову.
— Я хочу тебя. Не должен, но ничего не могу с собой поделать. Я вижу эти рыжие волосы. — Он взял прядку и потер ее между пальцами. — Вдыхаю запах твоей кожи, смотрю в прелестные зеленые глаза и теряю голову.
У меня желанное тело. Для меня это было внове и вроде как нравилось.
— После увольнения из армии у меня никого не было.
— Никого?
Верилось с трудом.
— Никого, — повторил Адам. — А в армии нас регулярно проверяли на все. Я вышел оттуда чистым, cher, и чист до сих пор. Верно?
Он выгнул бровь, и мое лицо запылало. Я никогда не вела подобных разговоров. Хотя, если уж я намеревалась прожить всю оставшуюся жизнь одна, прибегая к случайному сексу для снятия напряжения, надо бы к ним привыкнуть.
— У меня не было никого, кроме Саймона.
Невысказанные слова «до тебя» повисли в воздухе.
Адам снова коснулся моих волос.
— Почему?
— Саймон был для меня всем. Когда он умер… — У меня перехватило горло.
— Частичка тебя умерла вместе с ним, — закончил Адам.
Я не потрудилась ответить. Просто не могла.
— Быть одинокой — противоестественно.
Я прокашлялась.
— Я в норме.
— Само собой. Ты полюбишь снова.
— Нет, — отрезала я.
— Нет?
— Я больше не хочу чувствовать то, что чувствовала, когда он умер.
— То есть никаких чувств?
— Я использовала свой шанс. Им был Саймон.
— По-твоему, нельзя полюбить дважды за одну жизнь?
Я подняла голову и, глядя Адаму прямо в глаза, сказала:
— Нет.
Он разглядывал меня некоторое время, желая удостовериться, что я не шучу. Должно быть, что-то во мне его убедило, потому что он резко кивнул, как если бы мы скрепили сделку. Пожалуй, так оно и было.
— Ты ведешь себя подобно волкам, — прошептал Адам. — Они сходятся на всю жизнь. Если один умирает, другой навсегда остается один.
— Откуда ты так много знаешь о волках?
— Общеизвестный факт, разве нет?
Я подозрительно на него уставилась, сама не знаю почему. Адам был прав. То, что волки сходятся на всю жизнь, — общеизвестный факт.
— Не важно, — пробормотала я, осененная еще одной "радостной" мыслью. — Нам есть о чем беспокоиться помимо ЗППП.
Мне только ребенка не хватало. Я едва могла позаботиться о себе. Я оглядела скудно обставленную спальню. У Адама дела обстояли не лучше.
Сказать по правде, я не бредила детьми. Не хотела быть матерью. Может, из-за этого я считалась ошибкой природы, но таковы были мои убеждения.
Я была единственным ребенком в семье. Игры с другими детьми меня не забавляли. За неимением братьев и сестер, племянников и племянниц, мне не приходилось ни с кем нянчиться, да меня к этому и не тянуло. И вообще, дети меня нервировали.
